И Сима Садиков, хотя и с деньгами, по-прежнему возвращался в свою старую коммуналку к своей некрасивой беременной жене. И по-прежнему каждое утро просыпался с отвратительным ощущением того, что день грядущий похож на предыдущий так же, как его не рожденные близнецы в утробе его жены.
И вот однажды…
Он до сих пор без волнения не может вспоминать тот самый день, круто перевернувший всю его жизнь. Без волнения и трепета в сердце вспоминать не может.
Началось все с женщины. Ох, не дураки французы, советующие искать женщину, не дураки. Все и в самом деле в его жизни началось с женщины, с прекрасной незнакомкой. Только он не искал ее никогда и даже не делал попыток. Она сама нашла его. Это было…
Это было таким же морозным февральским днем, как и сегодня. Таким же пасмурным и снежным. Он копался в фотолаборатории, когда звякнул входной колокольчик, оповещающий о том, что в помещении посетитель.
— Эй, я сейчас! — крикнул тогда Сима, не высовываясь из лаборатории. — Подождите немного!
После того, как он все попрятал, закрепил и не засветил, Садиков выбрался из своей каморки, плотно закрыл дверь, занавесил черной шторкой. Вошел в большую комнату, где у него имелся немудреный студийный реквизит, и остолбенел прямо у порога.
Посреди его студии на расшатанном стуле сидела самая прекрасная из всех виденных им прежде женщин. Длинные ноги в сапогах-ботфортах, короткая кожаная юбка, куртка-косуха, кожаная кепка козырьком вбок и длинные шикарные волосы по плечам и спине. Это был типаж!!! О таком снимке он мечтал всю свою жизнь.
— Сидите так, не двигайтесь! — приказал он ей изменившимся, не похожим на его собственный голосом. — Я сейчас!
Схватил свой любимый фотоаппарат, не цифровой — нет, откуда такому было взяться при его образе жизни. И принялся выплясывать вокруг неожиданной гостьи, без устали щелкая и приговаривая:
— Я вам сделаю такой портрет, что смело сможете размещать его на обложке какого-нибудь журнала! Вот увидите!..
Дама безропотно подчинялась его просьбам, не произнося ни слова. Она склоняла голову то вперед, то к плечу, то запрокидывала назад. Ногами ее Садиков тоже манипулировал, грех было их не использовать — такие ноги! Носик у дамы, правда, был несколько великоват, но он знал, как сделать так, чтобы тот таковым не казался.
Вдоволь напрыгавшись, Садиков вытер пот со лба и порекомендовал даме немного прогуляться.
— Зайдете часа через два, все будет готово…
Сказал, сделал. Когда гостья увидела свои портреты, а их было штук двадцать, она просто остолбенела от изумления.
— Да вы!.. Вы настоящий профи, голубчик!!! — выдохнула она восхищенно. — В такой-то дыре!!! Зашла от скуки, представляете! У мужа лопнуло колесо на трассе, запаска уже была худая, пришлось заезжать в местный шинмонтаж. И вот пока он там, я решила прогуляться по вашему городу… Зашла случайно, кто бы мог подумать…
Сима обливался потом и дрожал от творческого возбуждения. Портреты стали его шедевром. Своеобразной чертой, подводившей итог всей его прошлой деятельности. Всей его прошлой серой, непромытой жизни с некрасивой брюхатой женой.
— Мне делали портреты в знаменитой студии в Париже, — она произнесла название, по-французски гундосо. — Но и там не было такого успеха! Муж будет в восторге! В таком захолустье, на такой аппаратуре… Вы мастер, голубчик! Знаете что, а давайте-ка я вас заберу с собой, а?! Готовы прямо сейчас, в чем есть и с чем есть уехать со мной?! Вас ведь тут ничто не задерживает, я же вижу! Или я ошибаюсь?
— Нет, — едва не теряя сознания от потрясения, выдавил Садиков. — Ничего не держит, кроме зарплаты, разве что. За январь еще не получена, и вещи…
— К черту! — гостья очень красиво расхохоталась, запрокинув голову. Потом достала кошелек, порылась в нем и, вытащив оттуда пять сотенных зеленых бумажек, спросила. — Этого хватит, чтобы компенсировать вам вашу потерю?
— Вполне! — Садиков осторожно взял из ее рук деньги. — А аппаратуру можно взять? Тут кое-что мое.
— Не нужно ничего, голубчик! Через месяц у тебя будет самая солидная студия из всех, что я знаю. Станешь на меня работать, а? Я везучая, поверь! На кого ставлю, тому всегда везет!..
И Садиков Серафим уехал с этой женщиной и ее толстым хмурым мужем, воспринявшим поначалу спонтанное увлечение своей жены, как очередную забаву. Уехал и никогда потом об этом не пожалел.
У него появилась студия, которую он через пять лет имел уже на паях со своей хозяйкой. Появились деньги. Хорошие деньги, даже очень хорошие. Появилась отличная квартира в самом центре. И самое главное — у него появилось везение.
Это было настоящим чудом, это было настоящим прорывом, это было мечтой, что могла не сбыться, а сбылась.
И так продолжалось уже десять лет.
Он стал везунчиком, вот! И везунчиком стал потому, что терся возле везучих. И по понятным причинам ненавидел и сторонился неудачников.
Мог ли он, при таком своем философском раскладе, хоть раз за эти десять лет вспомнить о своей оставленной жене и близнецах, что родились в один день с ним, как доходили слухи?! Нет, конечно! Это все — его жуткое, несостоявшееся прошлое. Туда — назад — ему дороги нет и быть не может! Ведь стоит ему увидеться с ними, так сразу все исчезнет, растворится под натиском серой массы неудач и неурядиц. Все, что он наживал, копил, берег и пестовал все эти годы…
Где-то далеко, в глубине его огромной квартиры, в холле, кажется, осторожно пискнул телефон. Пискнул пробно пару раз и заверещал потом уже без остановки.
Садиков недовольно по-барски поморщился. И чего не взял с вечера трубку с собой в кровать? Теперь вот нужно вставать, тащиться через все комнаты и искать по звуку, где же эта чертова трубка валяется…
Он медленно свесил ноги с огромной кровати, с осторожностью поднял крупное рыхлое тело и пошел, как был голым, на звук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13