Так часто называют французское МИД.
- До кого - нас? - настороженно спросил Федоровский.
- По-моему, я выразился совершенно ясно, - усмехнулся Клюзо. - До нас - это значит до "Сюртэ женераль" и ее "Сервис д'Ориан"*, которую я имею честь представлять, и до вас, месье Федоровский, вместе с вашими румынскими друзьями из второго отдела. Теперь, надеюсь, вы меня поняли? Было бы непростительной ошибкой недооценивать разведку коммунистов. Да, вот еще что. Этот Пери пишет также о какой-то истории с похищением видного большевистского генерала или дипломата, арестах в Бухаресте и Констанце и прямо обвиняет сигуранцу в антисоветской провокации. В чем там дело, вы случайно не в курсе?
_______________
* "Сервис д'Ориан" - служба Востока.
- Очень даже в курсе, - самодовольно ответил Федоровский и вытащил из кармана сложенный вчетверо газетный лист. - Специально для вас прихватил, как в воду глядел. - Он протянул Клюзо газетную страницу. - Это первая полоса нашего завтрашнего номера.
Клюзо, закурив новую сигару, углубился в чтение, и по мере того, как он читал, лицо его все больше хмурилось.
- Любопытно, конечно, но... Поверьте мне, если бы этот Агабеков был такой важной птицей, за которую он себя выдает, да еще бы служил в советском полпредстве в Париже, мы бы о нем наверняка знали. Скорее всего какой-нибудь проходимец. Их сейчас немало развелось среди беглых русских*. - Спохватившись, он быстро добавил: - Вы уж меня извините, я не хотел вас обидеть. Ну да черт с ним, с этим... как его? Назревают события поважнее.
_______________
* Здесь необходимо следующее уточнение. Михаил Агабеков (он же
Григорий Арутюнов) действительно не служил в советском полпредстве в
Париже. Он был резидентом советской разведки на Ближнем Востоке и
принял решение не возвращаться в Советский Союз. Личность Агабекова
неоднозначна и противоречива, о чем свидетельствует его поведение за
границей. Он оказался замешанным в ограблении ювелирного магазина в
Брюсселе. В 1937 г. его труп был обнаружен на франко-испанской
границе. Считается, что невозвращенец Агабеков был ликвидирован
органами НКВД по личному указанию Ежова.
V
Стояла глубокая морозная ночь. Двое пограничников - Иван Калюжный и его напарник Владимир Шевцов медленно шли вдоль Днестра, всматриваясь и вслушиваясь в такую обманчивую тишину. За старшего был Шевцов - он служил на границе уже третий год, а до призыва работал на строительстве Магнитки. Неторопливым, размеренным шагом обходили они свой участок вдоль Днестра.
Поравнявшись с валуном, Калюжный вспомнил недавнее происшествие. Кого же все-таки он тогда задержал? Начальник не объяснил, только объявил благодарность. А за что благодарность-то? Тот нарушитель не пытался сопротивляться, сам, можно сказать, в руки шел. И разговаривали они наедине, всех из помещения удалили. А потом тот спокойно ушел обратно на ту сторону. А что, если?.. Иван испугался этой своей страшной, невероятной догадки, которая уже не раз приходила ему в голову, но не решался ни с кем ею поделиться. Еще засмеют. А все же... Может, Володьке все рассказать? Он давно служит, да и городской, пограмотнее.
- Слышь, Володя, - он легонько ткнул в бок Шевцова. Рука уперлась в мягкий овчинный полушубок, и тот, не ощутив легкого толчка, даже не повернул головы. - Володя! - уже громче окликнул товарища Калюжный. Слушай, что скажу.
Шевцов резко обернулся и зло прошептал:
- Чего пристал? Нашел время разговоры разговаривать. Опять, небось, о своей красавице Галине будешь рассказывать. Забыл, что начальник наказывал: удвоить, утроить бдительность. На сопредельной стороне что-то замышляют. Начальство, оно должно знать. Так смотри, не зевай.
Калюжный обиженно замолчал. Делиться своими сомнениями сразу расхотелось. Вскоре пограничники вышли к околице Протягайловки. Еще немного - конец их участку. Вдруг оба как по команде остановились и прислушались. Шевцов, невзирая на крепкий мороз, даже снял буденовский шлем, закрывавший уши, и стоял с непокрытой головой, повернувшись всем корпусом в сторону села. Оттуда явственно доносился какой-то непонятный шум. Шум с каждой минутой нарастал, становился все громче. Они уже отчетливо различали характерный скрип снега под сапогами. Людей, если судить по скрипу, было много, однако человеческих голосов не было слышно. Это удивляло и озадачивало. Они увидели, наконец, черную толпу, которая устремилась к берегу Днестра. Это было так неожиданно, что молодые ребята растерялись. Первым опомнился Шевцов. Вскинув винтовку, он закричал так, что его голос можно было услышать и на другом берегу:
- Стой, стрелять буду!
Толпа дрогнула, смешалась и пограничникам показалось, что люди остановились. Послышался надрывный женский вскрик, потом другой, детский плач. Однако и женские вскрики, и детский плач перекрыл громкий, срывающийся от волнения хриплый голос:
- Ынаинте, фрацилор! Ну вэ темець де нимик. Ведець, ей ну траг. Ынаинте, май репеде, май репеде!*
_______________
* Вперед, братья! Не бойтесь. Видите, они не стреляют. Вперед,
быстро, быстро! (молд.).
Толпа снова тронулась, и передние уже ступили на днестровский лед.
Калюжный вскинул винтовку и направил ее в самую гущу людей, но стоящий рядом Шевцов успел резко ударить по стволу и пуля пошла поверх голов.
- Ты что делаешь, сучий сын, с ума сошел! Там же дети, женщины.
- Стой, кому говорят! Ни с места! - снова что есть силы закричал он, но было уже поздно.
Пограничники увидели, как с противоположного берега взвилась в черное небо красная ракета, за ней другая, третья... Зловещие кроваво-красные отблески легли на запорошенный снегом берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65