– Ну и что же?– Они хотят войти в трактир.– Пускай входят!– Как? Сюда? – растерялся кельнер.Мысль о том, чтобы смешать господ с простонародьем, показалась ему скандальной.– Говорите, митинг? По какому поводу? – спросил Джек.– Против восстановления старой церкви в Сеговии, – объяснил Мюрье.В Бургосе, пока они пили кофе, он успел пробежать заголовки газет.– Но ведь Испания – прогрессивная республика?– Вот именно! Прогрессивная, только чересчур набожная, и рабочие протестуют.– Замолчите, давайте послушаем! – предложила Фани.Шум и крики не смолкали. Откуда-то выскочили две служанки и испуганно прижались друг к другу.– Madrecita!.. Мамочка!.. (исп.)

– захныкала молоденькая, ломая руки.– Не бойся, Рамонсита! – утешала ее другая, постарше. – Хозяин послал Хоселито за гражданской гвардией.– Какой от нее толк? Эта гражданская гвардия наполовину из антихристов!.. – не унималась Рамонсита.Сельский священник давно внушил ей, что все, кто не признает короля, – антихристы.Любопытство компании перешло в тревогу, когда по лестнице, ведущей наверх, тяжело затопали люди, прорвавшиеся в трактир. Послышался голос хозяина, который убеждал их:– Mucliachos!.. Muchachos!.. Ребята!.. Ребята!.. (исп.)

Это комнаты для господ. Там сейчас иностранцы… англичане…Другой голос, подобный иерихонской трубе, взревел яростно:– А мы собаки, что ли, черт подери? Нынче у нас равенство!
Человек, который так свирепо настаивал на равенстве, показался в дверях. Это был молодой черноволосый великан с добродушными карими глазами, выражение которых никак не вязалось с сердитыми выкриками, с какими он крушил ворота. Он был одет в опрятный рабочий комбинезон и, видимо, уже подвыпил. За ним толпились его товарищи, человек десять, в потрепанной одежде и баскских шапочках. С виду все они были рабочие или бедные интеллигенты, воодушевленные идеей дружно продемонстрировать в Сеговии свою ненависть к средневековой Испании. Войдя, великан обвел взглядом комнату; когда глаза его остановились на монахе, в них блеснули огоньки фанатической ненависти.– Товарищи! – объявил он зловеще. – Вот он, чернорясник!И угрожающе двинулся на представителя реакции. Но остальные были гораздо трезвее своего товарища. Один из них тотчас почуял опасность, грозившую монаху, и, схватив плечистого исполина за локоть, спокойно осадил его:– Карлито!.. Без глупостей!Карлито моргнул. Потом с некоторым усилием сосредоточился и пришел к выводу, что и впрямь не имеет смысла вышвыривать кюре из трактира. Да их не счесть, этих черных паразитов в рясах!.. Лучше будет сперва взять власть, а потом погрузить их на пароходы – в подарок Ватикану от Испанской республики. И Карлито смирился. Он только дал волю своему энтузиазму, ударив что есть мочи по столу и крикнув во всю силу легких:– Viva el anarquismo!.. Да здравствует анархизм!.. (исп.)

После этой внушительной декларации в присутствии кюре и компании капиталистов, ужинавших жареными цыплятами, Карлито и его товарищи велели хозяину сдвинуть два стола и расселись за ними. Так как испанская честь не позволяла им угощаться бесплатно, они вытащили кошельки и проверили, сколько у них денег. Половина субботней получки была пожертвована на нужды профсоюза, часть другой половины оставлена семьям – женам и детям. Об ужине не могло быть и речи, но все же на остатки денег можно было вскладчину заказать бутылку мансанильи. Не хватало всего пятидесяти сантимов. Их дал хрупкий юноша с высоким лбом и затуманенным взором – самый обеспеченный изо всей компании, тот, что удерживал Карлито от глупостей. Он был учителем начальной школы в Аранде и, хотя показывал ученикам, как изготовить гранату, подобно всем интеллигентам робел, когда наступало время действовать.От удара Карлито по столу и его громовой здравицы анархизму задрожали стекла. Фани заметила, что это вызвало появление еще одного представителя пролетариата, тоже в рабочем комбинезоне. Новое лицо, видимо, не принадлежало к группе анархистов, но обладало какой-то властью, возможно, было одним из организаторов предстоящего митинга. На его баскской шапочке блестела красная звезда. Оглядев комнату, он задержал взгляд, подозрительный и враждебный, на тщедушном рыжеволосом рабочем с неприятным лицом.– Что такое, товарищ Лоренте? – сухо спросил Карлито в наступившей тишине.– Ничего, – ответил Лоренте хмурясь, – слишком расшумелись.– Может, мы собрались на литургию? – заметил рыжий, и его произношение сразу выдало иностранца. – Когда в трактир приходят плутократы, они поднимают больше шума!– А ты кто такой? – внезапно спросил Лоренте, подходя к нему.– Анархист! – гордо ответил рыжий.– Покажи членский билет.– Мне надоело показывать его полицаям.– Покажешь или нет? – повторил Лоренте, и в голосе его прозвучала угрожающая нотка.– Гилермо, покажи билет! – сказал учитель из Аранды, – Товарищ из комитета Конфедерации.Рыжий нехотя вытащил какую-то карточку и бросил ее на стол. Не проявляя признаков раздражения, товарищ Лоренте внимательно просмотрел билет и так же, как рыжий, не слишком вежливо, вернул его.– Спокойной ночи, товарищи! – сказал он, вскинув кулак, и пошел к двери.Почти никто ему не ответил.– Долго мы будем терпеть самоуправство этих коммунистов? – спросил рыжий после ухода Лоренте. – Где наша свобода действий, товарищи анархисты?Вопрос прозвучал патетически и ударил анархистов по самому больному месту, но подоспевшая бутылка мансанильи помешала им ругать Лоренте. Учитель из Аранды, самый кровожадный из всех заговорщиков на свете, по-братски разделил вино, налив себе меньше всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95