– Я швыряю новую порцию барахла на постель.
– У меня есть идея. Когда ты закончишь все выкладывать, мы повесим это обратно, только рассортируем по цветам. Смотри… – Он поднимает флакончик на свет. – Нет, ты посмотри! Видишь, насколько стало лучше? Теперь даже название можно прочесть – «Америж».
– Колин, ты не слышишь, что я тебе говорю! Мне абсолютно нечего надеть!
– Да ладно тебе ныть! Все у тебя есть. – Рассеянным механическим жестом он проводит тряпкой по абажуру лампы. – Только я думаю, прежде чем мы приступим, нужно сначала выпить хорошего крепкого чаю. Без чаю тут никак не обойтись. Ох, Узи!.. – Он сокрушенно качает головой, когда я выкладываю на постель еще одну блузку. – Ну как ты можешь до сих пор пользоваться проволочными вешалками! Такое впечатление, что ты воспитывалась в цыганском таборе. – И Колин уходит на кухню, чтобы поставить чайник.
Через несколько минут он возвращается с двумя чашками «двойного», как он называет, чая (аналог двойного эспрессо) – этого результата он добивается, высыпая целую пригоршню чайных пакетиков в крошечный заварочный чайник и давая им настояться там до цвета гудрона. По мнению Колина, именно благодаря этому рецепту британцы выиграли войну.
– Итак, приступим, – говорит он, присев на единственный не заваленный тряпьем уголок постели. – Давай рассуждать логически. Что у тебя идет под первым номером?
– Ну, например, это. – Я показываю ему твидовый костюм. – Вот с этой блузкой, – прибавляю я и тыкаю пальцем в черную кружевную блузку на пуговках.
– Хм… – Он поджимает губы, постукивая по ним указательным пальцем. – Ну… тут намешано всего понемножку – что-то от жеманницы, что-то от кокетки, а что-то от настоящей матроны. Нет, лично мне нравится, только, по-моему, эти предметы никак не сочетаются.
– Хорошо. Тогда как насчет этого? – Я показываю ему черное вечернее платье.
– Луиза, но на нем же бант! Как может тридцатилетняя женщина носить платья и блузки с бантами?
– А я думала, это молодит, – слабо возражаю я.
– Одно дело – быть молодым, и совсем другое – инфантильным. – Он откладывает платье в сторону.
– Хорошо. Тогда вот мой незаменимый комплект – юбочка с кофточкой.
Комплект тоже отметается в сторону.
– Узи, все это никуда не годится.
– Но что же делать? – Я отчаянно роюсь в куче тряпья на полу.
– А где твое черное платьице-мини? Ты знаешь, о чем я.
Я качаю головой.
– Да, знаю. От Карен Миллен. Я его порвала, когда танцевала в «Норковом бикини», и пока еще не зашила.
– Понятно. А что бы в таком случае сказала твоя мадам… как там ее?
Я укоризненно смотрю на него.
– Кол, зачем ты вспоминаешь про мадам Дарио? Уж от кого-кого, а от тебя я такого не ожидала!
– Знаешь, ангел мой, мне кажется, тебе не следует так психовать на этот счет. Ты могла просто прочесть книгу и прислушаться к ее советам как нормальный здравомыслящий человек.
Я показываю ему язык.
– Не думаю!
Он пожимает плечами.
– Тогда все. Может быть, тебе что-нибудь даст Риа. Придется обратиться к ней.
– Риа?! Ты шутишь? – Пытаюсь рассмеяться, но получаются только какие-то сдавленные звуки.
Застыв на месте и моргая, Колин смотрит на меня.
– Ты должна смотреть в лицо фактам, Узи. Это дорогой ресторан высшего класса, а у тебя, как бы мне ни было противно говорить это, нет подходящих нарядов. Только не обижайся, детка, ты прелестна и сексуальна, но если мы говорим об ужине на двести фунтов, нам нужна Одри Хепберн, а никак не Барбара Виндзор. И вот еще что… – он продолжает, жестом призывая меня не перебивать. – Что бы ты ни думала о нашей маленькой диктаторше, ты должна признать, что она всегда прекрасно одевается.
– Да она носит старушечью одежду! – кричу я, с трудом удерживаясь от желания опрокинуть свой чай ему на голову.
– Ах вот оно что! Нет, здесь ты, подружка, не права. Риа носит классическую одежду, а «Ритц» как раз заведение классического типа. Твоя задача – соответствовать обстановке, ангел мой. Соответствовать и подобать. Соответствовать и подобать… Повтори за мной. – Взгляд его становится строгим. – Узи, доверься мне в этом вопросе. Я старый человек и знаю, что говорю.
– Колин, какой ты старый? Тебе всего тридцать пять!
– Да, но в пересчете на годы геев мне все шестьдесят пять. Меня уже можно возить на тележке.
– Ты никак не хочешь понять главного! Я не хочу никому соответствовать, я, наоборот, хочу выделяться! Я столько месяцев ждала, когда он меня пригласит, и теперь хочу, чтобы он заметил меня!
– Не-е-ет… – Он качает головой и грозит мне пальцем, словно сбившейся со следа собаке. – Только не в «Ритце». Поверь мне, дорогая, ты хочешь соответствовать, просто не знаешь как. И он уже заметил тебя, иначе не пригласил бы туда первым делом.
– Но если бы он только увидел, какая я сексуальная… – начинаю я, но Колин продолжает отрицательно качать головой.
– Ладно, я подумаю об этом, – угрюмо соглашаюсь я.
– Подумай. И подумай прямо сейчас. – Он поспешно встает. – Мы будем разбирать одежду по цветам?
– Нет. Не сейчас. Мне нужно побыть одной. – Я подталкиваю его к двери.
– Подожди, Узи, ты не рассердилась? А, детка? Я выталкиваю его в коридор и захлопываю дверь.
– А, Узи? – Колин наклоняется к замочной скважине и заглядывает в дырочку, но я прикрываю ее рукой. – Да не злись ты! Это ради твоего же блага! Даже Одри была никем, пока не встретила Живанши.
Высокомерным тоном я отвечаю ему из-за двери:
– Колин, при всем моем уважении к тебе хочу напомнить, что мне тридцать два года и я вполне могу одеться сама. А теперь, если не возражаешь, я бы хотела чуточку побыть в одиночестве.
Риа – ха!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96