Я, Матвей Пустынник, по гласу божию приступил к проповеди Лютерова учения среди заблудших и невежественных моих братьев в Чехии.
Он говорил глухо и монотонно, словно повторяя давно заученную речь. Маленькие глазки под нависшими черными бровями горели мрачным огнем.
Скорина слушал его, все еще не понимая цели беседы.
– Доктор Францишек! – продолжал Матвей Пустынник. – Господь повелел мне проповедовать истину не только речью, но и книгой. А как мне исполнить это, если все печатни пражские находятся в руках либо католиков, либо утраквистов? Все печатни, кроме вашей, доктор Францишек…
– Теперь понимаю, – сказал Георгий. – Но я иноземец и стою в стороне от происходящих здесь распрей. Живя в Праге, я печатаю книги для моего народа.
– Разве те, на которых восстал Лютер, не являются врагами вашего народа?
– Да, это так, – согласился Георгий, – однако у нас свой путь и своя вера.
– Доктор Мартин Лютер объявил войну латинской тарабарщине. – Матвей в упор смотрел на Скорину. – Он занят теперь переводом Библии на народный немецкий язык.
Ход был рассчитан правильно.
– О! – проговорил Скорина, оживившись. – Это заслуживает одобрения.
– Ведь и вы делаете то же, доктор Францишек, – значит, пути ваши не так уж различны, – вкрадчиво заметил хозяин дома.
Георгий задумался.
– Сожалею, – сказал он, – что не имел возможности ранее познакомиться с учением Лютера. Есть у вас его книги?
– Вот! – почти выкрикнул Матвей и резким движением вытащил из-за пазухи небольшой томик. – Это – книга на немецком языке, – объявил Матвей, – но вы сможете ее отпечатать на русском, на польском, на чешском… Вы дадите своим братьям духовный свет.
– Я печатаю только те книги, которые перевожу или сочиняю сам, – сказал Георгий.
– О, это неважно! – заметил хозяин дома, внимательно следивший за беседой. – Мы оплатим всю работу. Это очень выгодно, господин доктор.
– Господин Зайц ошибается. Речь идет не об оплате. – Скорина улыбнулся. – Но прежде чем дать окончательный ответ, я должен прочитать это.
* * *
Придя домой и ознакомившись с книгой, полученной им в доме Генриха Зайца, Георгий увидел, что это было сочинение не Лютера, а самого Матвея Пустынника, или, как он именовал себя на заглавном листе, «Достопочтенного Матвея из Жатца». Это была скучная проповедь, где в нагромождении выспренних сентенций, славословий Лютеру и проклятий папистам трудно было найти мало-мальски живую мысль.
Георгий быстро потерял интерес к творчеству Матвея Пустынника и, бросив немецкую книгу в угол, с увлечением занялся работой в друкарне.
Пустынника, явившегося как-то в типографию, Георгий не принял, сославшись на крайнюю занятость. Больше тот не являлся.
Однако лютеране, по-видимому, действовали небезуспешно. До Георгия доходили слухи о многолюдных сборищах, в которых Матвей из Жатца и его единомышленники выступали с проповедью церковной реформы, подвергая ожесточенным нападкам не только католиков, но и утраквистов.
Новое учение находило своих последователей. По словам Вашека, чины и магистры всех трех Мест Пражских были не на шутку встревожены брожением в народе. В Чехии уже в течение некоторого времени не происходило больших религиозных распрей; теперь же не раз случалось, что толпа, возбужденная лютеранскими проповедниками, врывалась в католические и утраквистские храмы, разбивая иконы и церковную утварь. Власти стали преследовать лютеран, а тайные католические агенты, конечно, воспользовались этим в своих целях. Опасались, как бы возбуждение не распространилось на сельские местности: призрак грозной крестьянской войны прошлого столетия все еще жил в памяти землевладельцев и зажиточных горожан, а знаменитое таборитское движение еще и по сей день вспыхивало на чешской земле.
Глава VII
Однажды в субботний вечер Георгий вышел прогуляться перед ночной работой. На потемневшем небе громоздились тяжелые тучи. У Вифлеемской часовни, прославленной проповедями Яна Гуса, собралась многолюдная толпа. Люди старались протиснуться внутрь, хотя церковь была уже переполнена.
– Лютеране! – объяснил кто-то из толпы.
Георгию захотелось послушать лютеранскую проповедь, и, поработав локтями, он кое-как добрался до входа. В глубине часовни на кафедре стоял незнакомый проповедник. Одетый в грубую монашескую рясу, он, однако, не походил на католического монаха. Черные волосы были нестрижены и свободно падали волнами на плечи. Небольшая светлая бородка обрамляла его лицо. Широко расставленные серые глаза сияли вдохновенным огнем.
Толпа состояла почти сплошь из простолюдинов. В переполненной часовне пахло человеческим потом, чесноком, пивным перегаром. Задыхаясь от жары и давки, люди жадно вслушивались в речь проповедника.
Георгий стоял далеко от оратора, и к нему доносились только отдельные фразы, произносимые особенно громко. Проповедник говорил страстно, порой доходя до экстаза.
– Доколе будете вы терпеть нечестие слуг дьявола? – восклицал он, простирая руки к слушателям. – Развратные попы и подражающие им обезьяны торгуют словом божьим, глумятся над бедняками, обирают народ до нитки, пот и кровь вашу обращают в золото, коим набивают сундуки свои. Словно язычники, водворили они в домах молитвы идолов! – Широким жестом он указал на раскрашенные статуи святых и живописные фрески. – О, братья мои! Очнитесь от долгого сна! Вооружитесь мечом, дабы истребить идолопоклонников! Отвергните латинскую мессу! Вспомните, это говорил вам и замученный инквизиторами Ян Гус, проповедовавший некогда на том месте, где ныне стою я. Восстаньте на злых и нечестивых, упивающихся златом и распутством!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147