Из орудийных портов по обе стороны от руля выглядывали жерла двух восемнадцатифунтовых орудий. Для обслуживания этих пятидесяти четырех пушек требовалось более двухсот человек. В крюйткамерах, расположенных под ватерлинией, хранилась добрая сотня тонн пороха и огромное количество пушечных ядер. Но больше всего места в трюме занимали запасы провианта для многочисленной команды фрегата. Сто пятьдесят матросов должны были во время плавания управляться не только с такелажем, но и помогать канонирам в бою. Имелась на борту фрегата и абордажная команда: пятьдесят специально обученных солдат. Но были ещё канониры-наводчики и фейерверкеры, парусные и такелажные мастера с их подручными, кузнецы и плотники, кок с кухонной артелью и виночерпий, трубачи и барабанщики, стюарды и юнги. Командовали ими капитан, его лейтенанты, старший штурман, младший штурман, судовой писарь и старшие боцманы: не последним человеком на борту был и корабельный священник.Толпы матросов, казалось, бестолково суетятся и мечутся по палубам, сваливая свои сундучки и заплечные мешки то в одном месте, то в другом. Жилые помещения и каюты на корабле предназначались только для офицеров и унтер-офицеров. Простые матросы и солдаты размещались либо в носовом кубрике, либо на батарейных палубах между пушками. Почти никто из них не знал друг друга, и корабль, на который они нанялись, был одинаково незнаком всем. Пройдет много дней, прежде чем каждый займет свое место в команде и будет знать, за какую снасть отвечает, где и чем ему надлежит сражаться в бою и где он может поспать несколько часов в свободное от вахты время. Но даже и тогда ещё не могло быть и речи о том, чтобы корабль мог принять бой: самый захудалый каперский фрегат захватил бы его в полчаса. Поэтому начались недели бесконечных упражнений в постановке и уборке парусов, починке и замене рангоута и такелажа, заряжание и наводке пушек — и все это время «Леопольд Первый» стоял на якоре.Наконец настал такой день, когда даже самый нерасторопный из команды научился выполнять свою работу на борту судна с завязанными глазами; теперь «Леопольд Первый» мог отправляться в свое первое пробное плавание вниз по Эльбе и дальше в Северное море. Для офицеров и команды это был первый экзамен, на котором проверялись умение одних отдавать точные и необходимые приказания и способность других беспрекословно и четко их выполнять.И вот одним погожим летним утром заскрипел якорный кабестан: десятки просмоленных, мозолистых ладоней ухватили вымбовки, вставленные в его гнезда, и толстый якорный канат стал медленно наматываться на барабан. Матросы на реях уже разворачивали марсели и брамсели. Наконец зарифленные паруса поймали ветер, корабль, повинуясь положенному на борт рулю, развернулся и стал удаляться от мола, набирая ход. Собравшаяся у городских ворот толпа любопытных напутствовала «Леопольда Первого» восторженными криками, которые утонули в грохоте прощального салюта пушек с городских бастионов. В ответ полыхнули огнем и орудийные порты фрегата — это пробовали голос в первом ответном салюте его пушки.Молча, с выражением суровой озабоченности на лицах, не обращая внимания на крики толпы и гром пушек, стояли поодаль почтенные ратманы в высокие господа из адмиралтейства и смотрели на удаляющийся фрегат, окутанный клубами порохового дыма.Среди этих степенных, солидных господ так же молча стоял и Карфангер. Рядом с ними он выглядел почти тщедушным. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ В декабре того же года «Леопольд Первый» под командованием Матиаса Дреера отправился с караваном гамбургских «купцов» к далеким берегам Испании и Португалии и через несколько месяцев привел корабли назад в Гамбург целыми и невредимыми с трюмами, полными ценного груза. Не нашлось ни одного капера или пирата, который бы рискнул к ним сунуться; то и дело попадавшиеся им навстречу корабли морских разбойников благоразумно старались не пересекать курса гамбуржцев. Испанские и португальские торговцы вновь охотно грузили свои товары на суда вольного города.Спустя год в портах южных стран побывал и «Герб Гамбурга» под началом Мартина Хольстен, и реноме гамбургского торгового флота возросло ещё более.Берент Карфангер по-прежнему водил свои корабли через Атлантический океан к берегам Америки. Теперь у него на службе состоял Михель Шредер, вернувшийся в Гамбург.Год сменялся годом, и морская торговля продолжала процветать. Конечно, время от времени тот или иной корабль становился жертвой шторма или коварной мели в туманном Ла-Манше, однако ни один не достался пиратам или каперам. Авторитет Карфангера в правлении гильдии капитанов и шкиперов возрос неизмеримо, Томас Утенхольт прилагал немало усилий к тому, чтобы добиться его расположения.И на морях вот уже несколько лет подряд царил мир. Правда, североафриканские пираты и карибские флибустьеры по-прежнему разбойничали на торговых путях. Но Гамбургу с его конвойными фрегатами они были уже не страшны.И все же этот мир оказался обманчивым — обманчивым, как погода в апреле. В 1667 году французский король Людовик Х1У послал своих маршалов Тюренна и Копде воевать во Фландрию. Под давлением Нидерландов, Англии и Швеции, однако, французы вскоре стали искать пути к заключению мира. Совершенно непонятной для Карфангера при этом оставалась позиция бранденбургского курфюрста, который вначале также выступил против Франции, а потом вдруг перешел на позиции строгого нейтралитета. Когда Карфангер попытался расспросить об этом бранденбургского резидента в Гамбурге Отто фон Герике, тот стал отделываться отговорками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112