– Но в том, что она говорила, есть смысл.
– Может быть. В словах каждого из нас есть смысл. В том-то и проблема. Мы все хотим, чтобы нас услышали.
Фрэнсис посмотрела на сестру, глубоко вдохнула воздух и сказала:
– Вот и мама хочет быть услышанной.
Она ждала, что Лиззи повернется к ней, но та продолжала сплетать в косичку три толстые травинки. Наконец она спросила:
– Ты имеешь в виду это ее желание уехать в Бат?
– Ты уже знаешь?
– Мама тан упорно намекала на это, что я не могла не понять. Я думаю, нам следует остановить ее, но если честно, то сама я сейчас не в состоянии заниматься этим. Конечно, они наши родители, но это их жизнь, их брак, если только это можно назвать браком.
– Думаю, они считают это браном. Как бы то ни было, во всем виновата я.
– Почему?
– Отец говорит, что с моей беременностью этот нарыв в их отношениях прорвался. Теперь они так сильно ругаются, что мать не может больше оставаться с ним в одном доме.
– Ты не виновата, – безразличным голосом проговорила Лиззи.
– Почему ты так считаешь?
– Ну, может, часть твоей вины здесь и есть, но главное – это Луис.
– Луис?
– Отношения с ним сильно изменили тебя. Он отобрал тебя у нас. А теперь вот он бросает тебя.
Фрэнсис почти яростно вскрикнула:
– Если ты еще раз позволишь себе сказать что-либо, что хоть отдаленно…
– Извини, – опомнилась Лиззи. – Я не хотела, не хотела…
– Мне казалось, что мы уже покончили с этими дурацкими разговорами.
– Да, да, конечно. Извини меня, извини.
– Лиззи…
– Послушай, – перебила ее Лиззи. Ее голова была низко склонена над руками, продолжавшими лихорадочно теребить травинки. Она заговорила быстро и сбивчиво. – Послушай, мне многое нужно тебе сказать. Не знаю, смогу ли по порядку. Начну с Дженни, ладно? Бедная Дженни. Я застала Роба целующим ее, вернее, поцеловавшим. Он сказал, что сделал это из чувства благодарности к ней за то, что она такая нормальная, тогда как я такая взвинченная. Не знаю, поверила я этому или нет. Во всяком случае, решила поверить. Я пошла поговорить с Дженни, но, похоже, она вообразила, что у них с Робом роман. Я нашла ее в отчаянии, и мне стало понятно, что ее отчаяние порождено тем, что она действительно считала Роба очень привлекательным и не могла отделить то, что произошло, от того, что в ее фантазиях могло произойти. Она сама уволилась из „Галереи", что, вероятно, было наихудшим из возможных решений для всех, включая и ее саму. Но мне не удалось переубедить ее. И потом ты. Эта ужасная ситуация, в которой ты оказалась. Ты – моя сестра, и я постараюсь помочь тебе всем, чем смогу. Но я не могу притворяться, будто считаю, что ты все делала правильно. Наоборот, я считаю, что с самого начала, с той самой поездки в Испанию, все это было ужасно… – Ее голос дрогнул, и вдруг, без всякого перехода, она оглянулась на Фрэнсис и спросила: – Фрэнсис, что же мне делать?
Та наклонилась и обняла сестру.
– Разумеется, никто не может чувствовать себя спокойно, когда со мной приключилось такое.
Лиззи обхватила ее руки.
– С тобой все будет в порядке?
– Не знаю. Откуда мне знать?
– А Луис? Он добр к тебе?
– Да, очень.
– Может… Может, когда родится ребенок, он передумает?
– Не знаю, – повторила Фрэнсис. – В этой ситуации ничего нельзя знать наперед.
Лиззи немного отстранилась и взглянула на сестру.
– Ты боишься?
– Да.
– Боишься за ребенка, за свою работу, за то, что из всего этого выйдет?
– Конечно, но не только за это.
– За что же тогда?
Фрэнсис села на корточки, продолжая держать Лиззи за одну руку.
– Это какой-то внутренний страх. Это инстинктивный страх одиночества, который живет в нас с детства. Это страх потерять доступ к каким-то своим внутренним уголкам, которые мне открыл кто-то другой…
– Луис?
– Да.
– Что за внутренние уголки?
– Я не могу сказать тебе, это слишком личное. Я просто чувствую, что эта утрата будет для меня очень тяжелой.
– Что же можно сделать? – прошептала Лиззи.
– Ничего…
– Ты имеешь в виду, что потеря Луиса для тебя будет очень тяжелой?
– Да.
– Видишь ли, – проговорила Лиззи, осторожно высвобождая свою руку, – видишь ли, для меня так же тяжело будет потерять тебя.
Она посмотрела вверх, на сестру, с ожиданием и надеждой. Лиззи надеялась, что Фрэнсис воскликнет: „Нет, ты не потеряла меня! Это невозможно! Я не допущу этого!" Но Фрэнсис лишь тихо сказала:
– Да, я понимаю.
– Понимаешь? И это все?
– Да.
– Фрэнсис…
– Нет, – отрезала Фрэнсис, резко вставая. – Не нужно больше разговоров. Я устала от них. Я устала от обсуждения всех наших переживаний.
– Но чего же ты ждала?
– Не знаю, чего я ждала, но знаю, что мне сейчас по душе. Мне по душе планы конкретных действий. Мне больше нравится план мамы, чем переживания отца. Мне нравится план Аны…
– Кто такая Ана?
– Сестра Луиса.
– Ты мне никогда не рассказывала…
– А теперь рассказываю, – почти закричала Фрэнсис. – Теперь вот рассказываю. Ана врач, и она поможет мне устроиться в больницу, где я буду рожать своего ребенка. Я пойду, пожалуй, к мальчикам. – Она посмотрела на Лиззи сверху вниз и закончила: – Если ты не переключишься на положительные эмоции, то скоро у тебя их вовсе не останется.
Фрэнсис почти бегом пошла по траве в сторону Сэма и Дэйви, не дожидаясь, пока Лиззи как-то отреагирует. А предугадать ее реакцию было нетрудно. Лиззи сказала бы: „Ты говоришь совсем как мать".
– Что же будет с „Шор-ту-шор"? – спросил Роберт.
– Думаю, все будет нормально. В конце концов, там есть Ники. В любом случае Фрэнсис необходимо сохранить фирму. На что же еще ей жить?
Роберт выдавил пасту на зубную щетку и сунул ее в рот, закрывая колпачок тюбика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104