Я имею в виду, окончательно.
– Хорошо, – ответила она, на самом деле не слишком внимательно его слушая. Она рассматривала образцы оттисков на шелке, которые принес один студент школы искусств, немного напоминающие работы Дункана Гранта и Ванессы Белл.
– Пять лет назад я бы это взяла, но теперь не знаю, выглядит немного старомодным…
Роберт поцеловал ее.
– Я вернусь к пяти. Тебе что-нибудь нужно в Бате? Она отрицательно покачала головой. Он задержался на мгновение, думая, не изменить ли решение и не настоять ли на том, чтобы она поехала вместе с ним. Особой причины на то не было, просто какой-то инстинкт – ему нравилось, когда она была рядом. Но через мгновение он вышел из дома.
Теперь, два часа спустя, он возвращался по Гэй-стрит к машине, которую оставил в маленькой улочке где-то за цирком. Встреча с бухгалтером началась с того, чего он и ожидал, – с рассмотрения счетов и финансовых документов по прошлому году, а вылилась затем в нечто гораздо более неприятное. Бухгалтер указал на то, что, если дела в „Галерее" не пойдут резко вверх, Роберт и Лиззи столкнутся с серьезными проблемами по выплате процентов по закладной за Грейндж.
Бухгалтер сказал:
– За последние пять лет вы взяли кредит в сто пятьдесят тысяч фунтов.
– Под „Галерею".
– Правильно. Но под приносящую доход „Галерею". В нынешней ситуации вам слишком сложно покрыть ваши траты да еще обслужить этот кредит.
– Вы думаете, что спад объема продаж в последние полгода не был случайностью и будет продолжаться?
– Совершенно верно.
„Почему он не сказал хотя бы „боюсь, что так?" – думал Роберт, прижимаясь к припаркованной машине, чтобы пропустить проезжавшую мимо.
Почему он не ответил хотя бы человеческим тоном, а выплюнул эти слова подобно какому-то бездушному роботу: „Совершенно верно!" Конечно, это было его профессиональной обязанностью – указать Роберту на то, что впервые за семнадцать лет бизнеса дела не улучшаются, а, наоборот, ухудшаются, что размеренное счастливое продвижение по тропе процветания, совершенно очевидно, уступает место соскальзыванию во что-то тревожное и неопределенное, но почему он не постарался хоть немного смягчить удар, ну хоть чуть-чуть?
„Я боюсь", – подумал Роберт.
Дождь усиливался. Он добрался до конца Гэй-стрит, поднял воротник, перебежал через небольшую лужайку, миновал рощицу огромных лип, которые, наверное, единственные радовались дождю, и направился к цирку. Мимо него прошли парень с девушкой, сжавшись и хихикая под старым полиэтиленовым пакетом, который они пытались использовать в качестве зонта, и Роберт вдруг с болью подумал, что они были такими же молодыми и скромно одетыми, как он и Лиззи семнадцать лет назад, с целым миром перед ними и без ответственности за что-либо.
Когда он добрался до „Галереи", до конца работы оставалось десять минут, и Дженни Хардэкр, которая вот уже семь лет была их бесценным главным помощником, начинала ритуал закрытия. У Дженни было приятное лицо и преждевременно поседевшие волосы, зачесанные назад. Она овдовела вскоре после рождения своего единственного сына. Обычно приход в „Галерею" смягчал все дурные чувства, которые испытывал Роберт. Тщательно натертый пол, круги направленного под нужным углом света, соблазнительные товары на стеллажах, полках и просто в кучах, запах водорослей, дерева и ароматических смесей были не только приятны сами по себе, но являлись и солидным доказательством достижений в бизнесе. Однако сегодня вечером эта солидность, казалось, испарилась, а вместо нее над всем воцарилась атмосфера какой-то уязвимости, будто за дверью уже стояли судебные исполнители, готовые схватить и беспощадно унести куда-то картины, ковры и лампы как беспомощных жертв насилия и мародерства. Тут Роберт встряхнулся – нельзя так поддаваться чувствам. Ему надо поговорить с Лиззи.
Дженни подняла взгляд от кассы и улыбнулась.
– Все о'кей?
– Не совсем, – ответил он.
Ее лицо сразу же приняло серьезное выражение.
– О Боже…
– Лиззи в офисе?
– Да, она там с мальчиками. Они заскочили сюда после школы.
Офис „Галереи" располагался на первом этаже в задней части и выходил окнами на беспорядочно разбросанные старинные маленькие фабрики, теперь недействующие. Зная, что ему придется проводить здесь много времени, Роберт спланировал офис как художественную студию, которую ему всегда хотелось иметь, – с высокими рабочими столами, чтобы на них можно было рисовать, с отличным освещением и большими пространствами на стенах для того, чтобы развешивать рисунки и картины. Когда он вошел, Лиззи, разговаривавшая по телефону, повернулась и помахала ему рукой, а Сэм и Дэйви, поглощенные рисованием космических кораблей на голых коленках Дэйви, бросились к нему и вцепились в ноги.
– Отстаньте, – сказал им Роберт. Лиззи тем временем говорила в трубку:
– Вот что я вам скажу. Сделайте-ка полдюжины, и посмотрим, как они пойдут. Или продадим, или вернем, с индивидуалами мы работаем так. Ведь у нас не просто магазин, но еще и салон. Устраивает? Да, пусть будут разные породы дерева, но это должны быть английские породы.
– Сэм, отпусти! – прикрикнул на сына Роберт.
– У тебя ботинки хлюпают…
– В Бате шел дождь. Отпусти, Дэйви.
– Не отпущу, пока Сэм этого не сделает…
– Нет, отпустишь, – разозлился Роберт. – У меня был ужасный день и нет настроения терпеть непослушных детей.
Лиззи положила трубку.
– Правда ужасно?
– Да, – ответил Роберт.
У него вдруг появилось зловещее предчувствие, что все идет наперекосяк. Пытаясь высвободить хоть одну ногу, он двинул ею слишком сильно и попал Дэйви по подбородку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104