– Я с радостью пошлю вам весточку. Благодарю вас за все, дорогой друг, ответила Анна, пожимая его руку. Он же коснулся ее руки легким поцелуем.
– Вас щедро вознаградят за вашу доброту ко мне.
При свете фонаря он увидел ее улыбку:
– К тому же я запомню ваши жизненно важные уроки.
Анна перешла на другую сторону улицы, прошла немного, остановилась и в свете факелов в руках слуг махнула ему рукой. Затем поднялась по каменным ступеням крыльца и скрылась в доме.
В холле ее задержал старый слуга с красными, в склеротических прожилках глазами.
– Миледи Анна? Мы опасались за вашу жизнь!
– По правде говоря, я никогда не была такой живой, как сейчас, Уильям. А теперь попроси дядю принять меня.
Слуга отвесил поклон и исчез за двумя большими резными дверьми, почти тотчас же снова открывшимися, чтобы пропустить ее внутрь.
Дядя стоял возле незажженного камина. На столе рядом с ним были разложены книги и бумаги. На нем было черное шелковое облачение доктора теологии, отделанное золотыми кружевами. Анна поспешила к нему и склонила голову, ожидая его благословения.
– Мое дорогое дитя, – сказал епископ, коснувшись ее волос, – Господь откликнулся на наши молитвы и привел тебя к нам здоровой и невредимой.
«О, дядя, – подумала Анна, – знал бы ты, как помог мне Господь!» Но девушка не могла говорить. Комок подступил к горлу, глаза наполнились слезами. В голосе дяди Анна услышала интонации! покойного отца и, когда посмотрела в глаза епископа, вспомнила, с какой нежностью смотрел на нее отец, когда они виделись в последний раз.
Правда, в уголках глаз епископа не было, милых морщинок, порождаемых склонностью к смеху, между его бровями залегла глубокая складка.
Дяди налил ей стакан кларета и пригласил ее сесть.
– Еще день, и ты не застала бы меня, племянница.
– Мой отец… – начала Анна и осеклась.
– Он погребен три дня назад, дитя мое. Я сам позаботился об этом.
Епископ молитвенно сложил руки.
– Теперь его душа обрела мир у ног его Создателя, а тело покоится в Эссексе подле твоей матери в полной надежде и уверенности на второе пришествие Господа нашего.
Анна беспомощно кивнула и попыталась обрести утешение в его словах, но не смогла. Ярость душила ее.
– Эти дело рук Эдварда, дядя, или убийц, которых он нанял. Он убил моего отца, вашего брата, и я живу только ради того, чтобы увидеть, как он будет наказан.
Дядя вздрогнул.
– Знаю, племянница, что ты затаила обиду на лорда Уэверби, но обвинить пэра в такой низости и трусости?
– Значит, мой отец был у вас и рассказал, какие планы строил Эдвард насчет нашего брака.
– Да-да, он рассказал мне, что ты подслушала разговор лорда Уэверби с королем.
– Значит, он был здесь…
– Да, мой брат был здесь за день до того вечера, как на него напали неизвестные убийцы.
– Лорду Уэверби они были хорошо известны.
В голосе ее прозвучало такое отвращение, будто и вся комната наполнилась им. Она обвела взглядом приемную, и взор ее остановился на полном страдания лице дяди.
– Тише, дитя, в Лондоне стены имеют уши, а шпионы кишмя кишат везде.
– Чьи шпионы? Эдвард не посмел бы шпионить за вами.
– Это не твоя забота, дитя мое. – Он умиротворяюще улыбнулся ей. – А теперь расскажи, что с тобой случилось после того, как ты покинула Лондон. Я не мог поверить, что мой брат отдал тебя в руки преступника, пусть и нового Робин Гуда. Ты не пострадала?
– Пострадала.
Дядя нахмурился.
– Моя девственность осталась при мне, но моя невинность утрачена навсегда. Я больше не верю, что король и пэры выше молочниц и кузнецов. Разбойникам и шарлатанам ведомо чувство чести, чего не скажешь о людях благородного происхождения и титулованных особах. Теперь я это точно знаю. И если это означает, что я пострадала, то так оно и есть.
– У тебя лихорадка, Анна?
– Нет, дядя, я здорова и останусь в добром здравии, пока не отомщу за смерть отца! – Анна судорожно сглотнула и продолжила: – И желательно, чтобы эта месть была свершена моей рукой.
Дядя снова вздрогнул.
– Тебе следует просить прощения у Господа за такие неподобающие женщине мысли, племянница, – произнес он суровым тоном. – А теперь расскажи, как ты пришла к такому пагубному решению.
Анна рассказала о Джоне Гилберте и о том, как, переодетая грумом, узнала правду об убийстве отца, когда в силу обстоятельств оказалась в Беруэлл-Холле и увидела Эдварда.
– Но, дорогая племянница, это признание не имеет юридической силы. Не может ли быть так, что, охваченная гневом, ты ошибочно истолковала то, что тебе довелось увидеть?
– Нет.
– Понимаю, – сказал епископ. – Я собирался вернуться в Илий завтра, но обстоятельства изменились. Если совершено зло, злодеям должно быть предъявлено обвинение.
– В таком случае вы расторгнете мою помолвку и расскажете обо всем королю?
– Нам следует проявлять осторожность, дитя мое. Ты должна предать себя в мои руки, позволить мне снять это тяжкое бремя с твоих слабых и нежных плеч. – Он улыбнулся и погладил ее по щеке. – Ты снова должна стать прекрасным юным сокровищем, снискавшим славу нашей семье. Думаю, что королева Екатерина жаждет твоего возвращения, а досада короля легко пройдет. На самом деле он весьма покладистый и веселый монарх.
– Нет, дядя, – возразила Анна. – Я ни за что не вернусь водворен.
Пристально глядя в глаза, столь похожие на глаза ее отца, Анна подумала, что дядя не слышал ни слова из того, что она ему рассказала.
Он предложил ей руку, и она устало оперлась на нее.
– Теперь спать, дорогая Анна, вид у тебя измученный. Поверь, все неприятное со временем утратит остроту и изгладится из памяти.
Анна кивнула, но подумала, что вряд ли забудет то, что с ней произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97