Старик разделся и лег, а затем притянул к себе девушку.
– Ах, пожалуйста, осторожней! У меня такие боли. Когда я сижу, мне немножко легче. Если вы всерьез думаете о нашем будущем счастье, то оставьте меня в покое хоть на одну эту ночь, – умоляла старика Отикубо голосом, полным муки.
Акоги поддержала ее:
– Что ж, ведь недолго ждать, только до завтрашнего вечера. Госпожа моя больна и к тому же соблюдает пост.
«Так-то оно так», -подумал тэнъяку-но сукэ.
– Ну что ж, пожалуй, вздремну, прислонившись к вам головой. – И старик положил голову на колени Отикубо.
Как ни противно было Акоги глядеть на такого жениха, но в то же время она радовалась, что благодаря старикашке ей удалось проникнуть в кладовую и провести ночь возле своей любимой госпожи.
Тэнъяку– но сукэ тотчас же захрапел.
«Как не похож он на спящего Митиери!» – мысленно сравнивала его Отикубо со своим возлюбленным, и старик показался ей еще отвратительнее, чем раньше.
Акоги не сомкнула глаз всю ночь, стараясь придумать, как вызволить из беды свою юную госпожу.
Проснувшись посреди ночи, старик увидел, что Отикубо страдает от боли еще сильнее прежнего.
– Ах, бедная! Надо же было вам так заболеть как раз в нашу первую свадебную ночь. – И с этими словами он заснул снова.
Наконец наступил долгожданный рассвет. Обе женщины вздохнули с облегчением.
Акоги растолкала крепко спящего старика.
– Уже совсем светло. Идите-ка к себе. Да смотрите, никому ни слова! Если хотите весь век прожить в любовном согласии с моей госпожой, то слушайтесь ее беспрекословно.
– Правда. Я и сам так думаю, – согласился старик и побрел прочь неверной походкой, сгорбившись, протирая слипшиеся от сна глаза.
Акоги задвинула дверь и поспешила со всех ног к себе в комнату, чтобы никто не заметил, где она провела ночь. Скоро ей принесли письмо от мужа.
«Прошлой ночью я с трудом добрался до вашего дома, – писал меченосец, – но ворота были на запоре, и никто мне не открыл. Пришлось вернуться ни с чем. Вчуже и то невозможно глядеть, как страдает и тревожится молодой господин. Посылаю от него письмо. Сегодня вечером я опять попробую прийти».
«Надо передать письмо, – подумала Акоги. – Сейчас как раз удобный случай».
Она бегом вернулась к кладовой, но увы! Мачеха уже успела навесить замок на дверь. Акоги с досадой повернула назад, но по дороге ей встретился тэнъяку-но сукэ. Он тоже нес Отикубо любовное послание. Какое счастье! Акоги взяла у него письмо и побежала обратно.
– Вот послание от господина тэнъяку-но сукэ, – сказала она мачехе. – Он очень просил передать его госпоже Отикубо.
Госпожа из северных покоев расцвела улыбкой:
– Хочет спросить, как невеста к нему расположена? Это очень хорошо. Пусть нареченные полюбят друг друга, – и отперла дверь.
Акоги, обрадованная тем, что ей удалось провести старую госпожу, передала письмо Митиери вместе с любовным посланием от старика.
Отикубо прочла сначала то, что написал ее возлюбленный:
«О, как я тоскую! С каждым новым днем разлуки растет моя любовь к тебе.

Какие тревоги печалят меня
В разлуке с моей возлюбленной,
Как долгую ночь я томлюсь один,
Об этом узнали вы первыми,
О влажные рукава мои!

Ах, что с нами будет теперь!»
Прочитав эти строки, Отикубо почувствовала беспредельную нежность к своему возлюбленному и написала ему в ответ:
«Если вы так сильно страдаете из одного лишь сочувствия ко мне, то что же сказать о моих муках?

Как сердце мое болит!
Жемчужины скорби, падая,
Стали «Рекою слез»…
Но пуще всего печалюсь я
О том, что еще жива».

На письмо старика ей даже глядеть было противно. Она написала только: «Пусть Акоги ответит вам вместо меня». Акоги ловко взяла оба письма вместе и вышла из кладовой. Вот что прочла Акоги в письме старика: «Ах, ах, бедняжка, как вы страдали всю ночь! У меня такое чувство, будто моя злая судьба подшутила надо мной. О, моя дорогая, встретьте меня с ласковым лицом, когда наступит новая ночь. Когда я возле вас, мне кажется, что я вновь оживаю, что ко мне опять возвращается утраченная юность. О, любимая моя!

Смеются люди надо мной.
Меня «засохшим деревом» зовут.
Но ты не верь пустым речам.
Согрет весенним ласковым теплом,
Прекрасным цветом снова расцвету».

Письмо это вызвало у Акоги чувство омерзения, но она все же сочинила ответ:
«Госпожа моя все еще очень больна, она не может ответить вам сама. А я от себя скажу:

Иссохло дерево вконец.
Недолгий срок ему осталось жить.
Возможно ли, скажи,
Чтоб на его обглоданных ветвях
Вновь расцвели прекрасные цветы?»

Акоги опасалась, что тэнъяку-но сукэ рассердится, потому что она откровенно написала то, что думала, но старик остался очень доволен.
Потом Акоги сообщила меченосцу:
«Я тоже этой ночью хотела повидаться с тобою, чтобы рассказать тебе обо всем, что здесь происходит, и услышать слово утешения, но что ж делать, если ты никак не мог попасть ко мне! Письмо от твоего господина мне удалось передать с большим трудом. У нас здесь случилась новая беда. Мне необходимо с тобой посоветоваться».
Мачеха, успокоенная тем, что поручила старику надзор за Отикубо, перестала так тщательно, как раньше, запирать дверь кладовой на замок. Акоги было обрадовалась, но чем ближе дело подвигалось к вечеру, тем больше росла ее тревога: «Ах, что-то будет нынешней ночью!»
Она перебирала в голове тысячи способов, как надежней запереть дверь изнутри.
Повстречав Акоги, старик осведомился у нее:
– Ну, как здоровье твоей госпожи?
– Ах, ей все еще очень худо.
– Что это с нею? – встревожился старик, как будто Отикубо уже перешла в его полную собственность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68