Тем временем старый год пришел к концу.


***

Во время новогоднего производства в чины и звания отец Митиери удостоился высшей милости, он был назначен Главным министром, а Митиери стал вместо него Левым министром.
Муж Наканокими был очень беден, он обратился за покровительством к Отикубо и получил доходную должность правителя области Мино.
Срок службы Кагэдзуми в провинции уже истек, но благодаря заступничеству сестры он без труда получил новый пост правителя области Харима под тем предлогом, что очень хорошо исполнял свою прежнюю должность. Сабуро тоже не был забыт: ему дали звание начальника гвардии.
Братья собрались у своей матери и с радостью стали; говорить о том, какими милостями осыпала их Отикубо и как с ее помощью они возвысились в свете.
– Ну как, матушка, вы опять будете повторять, что ничем не обязаны своей падчерице? Хоть теперь-то вы перестанете болтать про нее все, что в голову взбредет? – говорили, посмеиваясь, братья.
Чувствуя правоту их слов, Китаноката наконец «обломала рога своего сердца». В самом деле, вся семья ее вдруг оказалась в большом фаворе.
Многие даже стали роптать:
– В этом году счастье улыбнулось только одной семье. Лишь сыновья и зятья покойного дайнагона Минамото удостоились наград… Другие ничего не получили.
Митиери не обращал внимания на подобные пересуды. Вся полнота власти в стране была сосредоточена, по существу, в его руках. Даже Главный министр не предпринимал ни одного государственного дела, не посоветовавшись сперва со своим сыном. Если сын говорил ему: «Такая-то и такая мера никуда не годится», – то Главный министр немедленно отказывался от нее, не считаясь с собственным мнением. И наоборот, если ему что-нибудь было не по душе, но Митиери упорно советовал это, то главный министр всегда уступал ему. Поэтому производство в чины, от самых высших вплоть до самых низших, зависело только от доброй воли одного Митиери.
Как родной дядя императора, он пользовался его особой милостью, блистал талантами и, несмотря на свои юные годы, уже носил высокий чин Левого министра. Кто в стране посмел бы противиться его воле? Главный министр до такой степени попал во власть своей безграничной любви к сыну, что даже испытывал перед ним робость. Отец и сын словно поменялись местами. В свете быстро это заметили.
– Лучше идти с просьбой к Левому министру, чем к его отцу. От сына скорее добьешься толку, – говорили люди.
Все, кто только хотел испросить какой-нибудь милости, обращались именно к Митиери, и в доме его всегда толклось много посетителей.
Когда муж Наканокими собрался ехать к месту своей новой службы, Отикубо послала ему много прощальных подарков. Сам Митиери тоже особенно благоволил к этому родственнику своей жены, потому что, в бытность свою управителем в Сандзедоно, он лучше всех других исправлял свою должность. Пожаловав ему на прощанье коня с седлом, Митиери напутствовал его такими словами:
– Я оказал вам покровительство, потому что жена моя замолвила за вас словечко. Постарайтесь же на новом месте оправдать мое доверие к вам. Если до меня дойдут слухи, что вы нерадиво относитесь к своим обязанностям, то больше ничего от меня не ждите.
Муж Наканокими почтительно выслушал это напутствие, радуясь тому, что судьба послала ему такого влиятельного покровителя. Вернувшись домой, он сказал жене:
– На прощание господин Левый министр наказал мне ревностно исполнять мою службу. Вся наша судьба зависит только от его милостей…
Наканокими разделяла радость мужа. Митиери не забыл и о прочих сестрах.
– Как бы мне хотелось найти хороших мужей для Саннокими и Синокими! – все время повторял он. – Но сколько я ни ищу, подходящих не находится…
Китаноката с дочерьми получили от него столько лет них и зимних платьев, сколько и при жизни дайнагона у них никогда не было. Даже вечно всем недовольной мачехе не на что было жаловаться.
Отикубо родила мужу несколько сыновей. Не буду описывать, как радовались родители, когда наступало время надеть на одного из них в первый раз хакама [56].
Старший сын Таро [57] был не по летам рослым и умным мальчиком. Как только ему исполнилось десять лет, Митиери подумал, что, пожалуй, он и в императорском дворце не посрамит себя, и включил его в число отроков, приучавшихся к дворцовой службе в свите наследника престола.
Мальчик уже умел читать трудные китайские книги и был очень даровит от природы. Юный император заметил его и сделал товарищем своих забав. Он так полюбил мальчика, что когда играл на многоствольной флейте, то и его учил этому искусству.
По всем этим причинам Митиери любил старшего сына больше всех остальных своих детей.
Второму его сыну Дзиро, который рос в доме своего деда – Главного министра, исполнилось к этому времени девять лет. Он по-детски позавидовал успехам своего брата.
– Я тоже хочу идти служить во дворец.
Дед души не чаял в мальчике.
– Что же ты до сих пор молчал? – воскликнул он и тотчас же определил внука во дворец.
– Не рано ли? Дзиро еще так мал, – с сомнением сказал Митиери.
– Ничего подобного. Он куда смышленей старшего, – упорствовал дед. Митиери посмеялся над его горячностью и не стал спорить.
Деду этого показалось мало. Он отправился к самому императору.
– Прошу для моего второго внука вашей особой благосклонности. Этот мальчик для меня дороже зеницы ока. Он будет служить вам лучше своего брата, – стал просить Главный министр императора.
И дома тоже старик повторял:
– Считайте Дзиро старшим из моих внуков. Поэтому мальчику дали в семье шутливую кличку: «Младший Таро».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68