Покойник.
Тени отстали от меня не больше чем на милю-две. Земля дрожала под ногами — они подъезжали все ближе и ближе, а я…
Я огляделся.
Я стоял на широкой пустой равнине, плоской, негостеприимной, неинтересной, — такое я уже видел. Но это не была Трагическая Утрата — нет, ничего похожего. Однако тут было так же пусто, как и в том распроклятом месте, и, хотя с неба не светила луна, звездного света хватало, чтобы понять это. Открытая… полная до краев пустотой — вот какой была эта пустыня без имени. Наверное, она как-нибудь называлась, но я так хорошо потерялся, что не представлял как.
Мое чувство времени сбилось, и мне казалось: только вчера я был в полнейшем ужасе от пустыни. Тогда я оглянулся и был парализован открытостью пространства, которое меня окружало. Я буквально был в ужасе… от ничего.
Продолжая озираться, я ощущал себя так, словно вижу все это впервые. В пустыне… была какая-то красота. Природное очарование, которое я не мог оценить, когда впервые его увидел. Я тогда сжался от ужаса, отдался чувству ошеломления. Сейчас мне это казалось несусветной глупостью. Очень может быть, что пустыня больше не производила на меня должного впечатления, потому что с тех пор я много чего повидал и пережил. И прежние страхи потеряли силу. Все, что могла теперь сделать пустыня, — это указать моим страхам подходящее место.
Сколько всего я боялся в своей жизни… всерьез? Сколько разных вещей держали меня в цепких объятиях смертельного ужаса и отправляли туда, куда я, может, и не подался бы, будь предоставлен себе самому?
Насколько я позволял страху управлять мной?
Я хочу сказать, что провел дьяволы знают сколько времени, позволяя, чтобы мною двигало беспокойство о своей судьбе и намерениях богов в отношении ее, и не понимал — большая часть того, что я сделал, продиктована чистым страхом. Впрочем, тут можно возразить, что страх нужен богам, чтобы управлять нами. Что страх прямо противопоставлен свободной воле. В конце концов, у каждой вещи есть две стороны. То есть мы обладаем свободой воли, которая позволяет нам поступать так, как мы хотим… и страхом последствий, который служит для того, чтобы нас обездвижить.
Честно говоря, что-то мрачная жизнь получается.
Однако именно так я и жил. Со страхом, с гневом и обиженным возмущением.
Стоило ли оно того?
Я не знал.
Я, который никогда не сомневался в том, что имею полное право обижаться на весь мир, сейчас не знал, принял ли я в своей жизни хоть одно по-настоящему ценное решение. Нет, если все они были продиктованы страхом. Страхом перед… ничем. Как в пустыне. Там ведь ничего не было.
Когда появились тени, я не двинулся с места. Я так и сидел, глядя в никуда и придерживая посох. Тени, кажется, были очень озадачены, видя отсутствие реакции с моей стороны. Понятное дело, их это очень смутило. В конце концов, они — это был я. Они знали мои слабости и мои страхи. Они не сомневались, что я буду их так же бояться, как и все остальные, а то и сильнее. Знали, что теперь я должен умолять их пощадить меня или пытаться развязать последнюю отчаянную битву, рыдая без остановки, — не мог же я не понимать, что надежды у меня нет.
Меандр… он не боялся их. Из всех, кто был в том дворе, только он, кажется, ничуть не испугался ситуации, в которой оказался… и тени — ну да, они не знали, что с ним делать.
Теперь они, верхом на своих огромных призрачных лошадях, стали меня окружать, но, когда кое-кто из них принялся мелькать передо мной, я резко сказал:
— Стойте там. Вы загораживаете мне вид.
Тени остановились. Они смотрели друг на друга, и их смущение становилось все больше. Они явно ожидали, когда кто-нибудь из них сделает первый шаг. Но поскольку они все были одного поля ягоды, стихийного лидера среди них не нашлось.
Я надменно смотрел на них.
— Вы даже не знаете, где вы, верно? Оглянитесь. Оглянитесь, и вы увидите, что вас ничего не окружает.
Тени непоколебимо смотрели друг на друга — никто из них не хотел отводить от меня взгляда. Они были так заняты погоней, что не обратили никакого внимания, куда она их завела.
— Смотрите! — крикнул я таким повелительным тоном, что они не могли не повиноваться.
Они смотрели по сторонам, на пустоту пустыни, на пустую открытость, и даже кони начали под ними брыкаться. Животные явно почувствовали настроение своих хозяев.
С какой стороны ни подойди, все, что видели тени, казалось им угрожающим. Перед камнегрызами раскрывались широчайшие просторы земной поверхности, и для существ, проживших всю жизнь даже в еще более тесных пространствах, чем я, тут было невыносимо страшно. Жалкому инвалиду, известному под именем Невпопад, чьи горькие мечты и разочарования стали частью их сути, необъятные просторы внушали такой страх, что он мог потерять голову. А для темного облака абсолютной силы, которое было Гекатой… Не знаю, может быть, ее сила и подпитывала призраков, но, думаю, вряд ли Геката делилась с ними впечатлениями.
Когда я увидел страх на их лицах, то мог думать только о том, каким представляюсь я сам. Я испытал жгучее унижение, думая о том, каким видела меня Шейри и как я довел себя до жизни такой. Давно я познал яд презрения к себе, но никогда доселе не ощущал такого твердого презрения к своим ограниченным возможностям. Словно я действительно увидел себя впервые, и, должен сказать, зрелище не произвело на меня благоприятного впечатления.
Я резким движением указал на восток.
— А вон там!.. — крикнул я им. — Вон оттуда!.. Совсем скоро поднимется солнце!
Сильнее всего это подействовало на лошадей, и я поднялся и пошел к ним. Лошади попятились, призраки натянули поводья и выглядели сейчас так, словно боялись, что лошади могут их сбросить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135