— Но маловато…
— А как остальные? — повернулся Иван Никанорович в классу.
— Уловили! — дружно ответили ему.
— Прекрасно. Пиши, Петр, пиши — для твоих познаний это слабый орешек… Ну-с…
Петька прижал для верности левый мизинец к большому пальцу, а правой рукой старательно вывел мелом: «Воробшек сел на камшек».
— Готово? Так-с… Как слышишь, так и пишешь… Как выглядит первое слово, Петр?
— Порхающе…
— Гм… Остроумно. А какой буквы недостает?
Петька вписал «е», получилось: «Воробешек»!
— Смело! — заметил учитель. — Даже очень… А надо бы? — И он медленно оглядел класс вновь.
— Можно мне? — подняла руку Маша Воробьева. — Надо «воробышек» или «воробушек».
— Правильно, Маша, садись. Вот так… — и удивленно уставился на доску.
Петька стоял рядом с учителем, а на доске было отчетливо написано «воробышек»! Петька заморгал, не понимая, как это произошло, и про себя шепнул: «Чур меня!»
— Простите, я не заметил… Мне показалось, что тут была ошибка, Петр?
— Б-б… Не знаю, Иван Никанорыч, вам виднее.
— Резонно, Петр. А как выглядит последнее слово?
— Нормально… — И Петька не долго думая вписал букву «ы».
— Что скажут остальные?
— Можно «камешек», а по-другому еще «камушек», — бойко ответил Коля Сазанов.
— А у него… у него тоже написано «камушек», Иван Никанорыч.
— Разве?! — Учитель растерянно повернулся у доске. — Да что это у меня со зрением сегодня? Садись, Петр. Если ты всегда будешь чистить свою обувь, то определенно станешь отличником!
А на перемене чья-то невидимая рука отвела Петьку в сторону, и кто-то шепнул ему на ухо:
— Сегодня я тебя выручил, потому что сам был таким, но если повторится намылю шею!
— Честное пионерское, больше не буду, — тихо пообещал Петька. — Вы волшебник?
— Ага.
— Я так и подумал. А можно нам… встретиться?
— Станешь отличником — посмотрим…
4
Вернулся Мур-Вей озабоченный и грустный.
— Я посетил одну из школ, — сообщил он, — это поистине дворец знаний, источник здоровья для юных станичников. Но мудрость их наставников бессильна перед коварством Кащеевых семечек. Увы, бессилен и я…
— Как же быть? — расстроился Егор. — Мур-Вей, дедушка, Чао, неужели ничего нельзя сделать?!
— Есть одно решение, — произнес Чао. — Хорошо бы выбросить из жизни станицы то время, когда здесь орудовал Кащей Бессмертный.
— Великолепно, Мудрый Повелитель волшебников! — вскричал Мур-Вей. — Однако… Гм… Исчезнет и то доброе, что происходило тогда в станице… — засомневался дедушка Осип.
— Сейчас узнаем…
Мур-Вей бросился к телефону и набрал 09.
— Справочное? Скажите, пожалуйста, когда у вас начались чудеса в школах?.. Для чего нужно? — волшебник нежно подул в трубку, и женский голос ответил:
— Приблизительно после школьного карнавала, который состоялся двадцать третьего апреля… от шести до девяти вечера.
— Благодарю вас…
Мур-Вей полистал телефонный справочник и набрал нужный номер:
— Это больница? Здравствуйте. Скажите, не было ли у вас операций двадцать третьего апреля, от шести до девяти вечера? Или, может быть, родился человек…
— Сейчас посмотрю записи в журнале. Нет-нет, этот вечер вообще прошел у нас спокойно.
Мур-Вей опросил почту, аэропорт, авто- и железнодорожный вокзалы.
— Все в порядке, — с удовлетворением произнес он, кинув телефонный аппарат в воздух, где тот и растаял, — исчезновение этого времени станичникам не принесет вреда… — И вышел из палатки, а когда вернулся, все поняли, что дело удалось на славу.
— Теперь воистину волшебных семечек в Подсолнечной как не было! — сказал Мур-Вей. — Однако проверим все же — так ли это и не ошиблись ли мы в расчетах. Вдруг у Кащея кто-нибудь покупал семечки после карнавала… Волшебник отвернул широкий рукав своего халата на левой руке и всмотрелся в циферблат «часов»: синяя стрелка указывала направление на станицу Подсолнечную, а красная замерла на нуле!
5
— Ну вот, — с грустью произнес Мур-Вей. — Пора расставаться… У каждого орла своя дорога в небе. Передайте привет профессору Чембарову…
Они обнялись, Мур-Вей сказал: «Чилим!» — но… сказка наша еще не окончилась…
6
— Остался я вновь один, — печально прошептал Мур-Вей и вышел из палатки, раздумывая, как быть дальше. — Жаль Абдула-Надула… Жив ли он?
Надежда на почти невероятное свойственна не только обыкновенным людям, но и волшебникам. Пожелав увидеть Великого Рассказчика, если тот, конечно, жив, Мур-Вей произнес заклинание, и Пожиратель Халвы как бы выпрыгнул из пространства, но так неловко, что наступил волшебнику на ногу.
— О-о-о! — застонал Мур-Вей, оттолкнул его и схватился за мизинец левой ноги. — Ты отдавил мне самую чуткую мозоль, Сын Шайтана, Казначей Глупости, Причинитель Неприятностей… Сгинь с глаз моих и стань пылью. Родственник Свиньи!
На месте Абдула-Надула осталась лишь горстка мелкой, как пудра, пыли. Мур-Вею тотчас стало легче, боль унялась, душа, удовлетворенная местью, несколько успокоилась, а недавно полученное среднее образование укротило его буйный характер.
— Что я наделал! — раскаивался волшебник. — Лишился единственного спутника… Извини, Абдул-Надул, я сейчас все исправлю.
Он лег на землю, осторожно сгреб на ладонь пыль, оставшуюся от Мудрейшего из Мудрых, что-то прошептал, и Абдул-Надул встал перед ним цел и живехонек. Только правый глаз у него слезился и часто моргал.
— Не обижайся на меня, Внук Превосходства и Родитель Совершенства, — молвил волшебник. — Я погорячился и впредь стану сдерживать себя…
Услышав такие лестные слова, Абдул-Надул заулыбался и повеселел.
— О Повелитель, — сказал он, — смею ли я обижаться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26