В сторону Патрика она даже смотреть боялась.
– Эльке, ради Бога, – позвала ее Кэролайн Гробе, – перестань суетиться. Здесь собрались друзья, к чему эти церемонии. Не надо так за нами ухаживать. Садись. – Она похлопала по единственному оставшемуся свободным стулу. Он находился как раз между ней и Патриком.
С тех пор как Эльке возвратилась из кухни, Патрик не переставал исподтишка наблюдать за ней. Он видел, как она старательно избегает не то что говорить с ним, но даже встречаться взглядом. Он ее за это не осуждал.
«Я вел себя как бессовестный хам. Использовал, так сказать, преимущество в те несколько минут, когда мы оказались одни. Ничего себе старый друг. Повел себя, как изголодавшийся моряк, только что прибывший в порт из дальнего плавания. Непростительно, непростительно! Разве джентльмены так себя ведут?! Я обошелся с Эльке, как с дешевой шлюхой. Как она сейчас должна меня ненавидеть!»
И все же, все же… если бы ему вновь предоставилась такая возможность, Патрик твердо знал, что вел бы себя так же. Они были вместе всего несколько минут, но за это время он получил такое непередаваемое наслаждение, какого не испытывал от близости ни с одной женщиной. Вспоминая ощущение ее тела, сладкое благоухание кожи, тепло ее рта, он чувствовал жар в крови.
«Господи, неужели этот вечер никогда не кончится?» – думал он, глядя, как она пересекает комнату, приближаясь к стулу рядом с ним.
Эльке села, и он мгновенно ощутил ее непередаваемый аромат. Она только коснулась его своими юбками, но касание это показалось ему столь же интимным, как и наиболее чувственная ласка иной женщины.
Патрик сидел и проклинал себя на чем свет стоит за то, что не имеет иммунитета против ее чар.
На мгновение их взгляды встретились. Презрение, если не сказать отвращение – вот что, содрогнувшись, увидел он в ее глазах. А потом Эльке повернулась к Кэролайн Гробе и начала о чем-то непринужденно болтать, как будто он и не существовал вовсе.
Патрик не слушал, о чем они говорили. Он просто сравнивал холодное, ледяное выражение ее глаз с только что опаляющими душу поцелуями.
Что же это тогда было? Патрик не был настолько самонадеян, чтобы считать, что это все из-за него. Он мог сыграть роль искры, но уж никак не катализатора, если учесть, как Эльке предана своему мужу.
Кто бы мог подумать, что такой человек, как Отто, мог обучить жену такому искусству чувственности? Одно касание, и Эльке вспыхнула.
Неудивительно, что Отто так неохотно говорил об их с Эльке личной жизни. Неудивительно, что он по-прежнему без памяти влюблен в свою жену. И это после десяти лет брака. Патрик с трудом подавил дрожь, представив, что творится в их супружеской постели. У Эльке есть все: красота, ум, она начитанна, и теперь выясняется, еще и страстная. Да что там страстная, это не то слово. Чего же еще возможно желать?
Менее осторожный муж, наверное бы, хвастался такой чувственностью своей жены и тем самым подвергал ее опасности стать потенциальной добычей какого-нибудь негодяя.
«Но единственный негодяй, который владеет этим секретом, завтра покидает город», – подумал Патрик.
Время шло, и к тому моменту, когда была выпита последняя чашка кофе и съеден последний кусок торта, Эльке почувствовала себя лучше. Желание, чтобы пол немедленно разверзся и поглотил ее, пропало.
«Патрика я скорее всего интересую не больше, чем рецепт приготовления жаркого. Я вот сижу тут рядом, а это его, похоже, нисколько не волнует, в то время как я каждой своей клеточкой чувствую его близость. Сколько раз я приказывала себе не думать ни о чем, ничего не вспоминать, но тело предательски помнит каждую секунду его объятий. Как он смеет сидеть здесь как ни в чем не бывало, а у меня все еще горит в тех местах, где он прикасался?!»
Эльке вдруг захотелось ему отомстить, опозорить его, как он опозорил ее, воспользовавшись ее слабостью. Вечер тянулся бесконечно, казалось, ему не будет конца. Но вот от обсуждения погоды – а эта проблема всегда живо интересовала фермеров – разговор плавно перешел на политику. Пока Патрик молчал, Эльке мало обращала внимания на то, что говорили другие.
– Значит, вы возвращаетесь в Натчез, – сказал мистер Гробе. – Я удивлен, что вы покидаете свое ранчо в такие тяжелые времена.
Патрик ответил то, что он уже говорил прежде Эльке и Отто, то есть о своем желании повидать родителей.
– А мне кажется, что ты рискуешь, уезжая сейчас. Ведь может получиться так, что обратно ты уже не вернешься, – вдруг вмешалась Эльке. – А может быть, настоящим поводом для столь внезапного решения об отъезде являются твои симпатии к южанам?
– Я уже назвал, Эльке, свой настоящий повод, – ответил Патрик, четко проговаривая каждое слово, как если бы она была тупой ученицей, а он школьным учителем. – Ты прекрасно знаешь, что у моего отца рабов нет. Он адвокат, а не плантатор.
Но Эльке уже понесло:
– Но ты не ответил на мой вопрос. Если начнется война, ты останешься в Натчезе и будешь воевать на стороне южан?
Патрик коснулся шрама на своей щеке, желая как бы напомнить всем присутствующим, и ей в том числе, о своем прошлом. После чего пожал плечами и произнес:
– Война – это игра для молодых людей.
– Но ты по-прежнему не желаешь ответить на мой вопрос, – настаивала Эльке. – На чьей стороне ты будешь?
– Я за тех, кто отстаивает правое дело.
– Это не ответ. Подозреваю, что я здесь не единственная, кто хотел бы знать, на чьей стороне ты будешь.
– Я верю, что правительство примет единственно правильное, справедливое решение. – Патрик продолжал готовить все тем же осторожным, взвешенным тоном. – Насколько я понимаю, правительство в Вашингтоне уделяет достаточно времени местным проблемам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97