– Это ты купил Старфайера для меня?
– Хотел бы, но знаю об этом не больше тебя.
– Тогда, значит, это подарок от Улисса! – Райну охватило блаженство. Она чувствовала, будто парит над землей. – Не могу простить себе, что неверно судила о нем. Никто не мог сделать лучшего подарка.
Райна была слишком погружена в свои чувства, чтобы заметить, как лицо матери вспыхнуло гневом.
– Ты верно судила об Улиссе. Он слишком мелок и самовлюблен, чтобы сделать тебе такой подарок. Да что там говорить? Ему стоит труда просто быть вежливым с тобой. Я думаю, что это Патрик прошлой ночью поиграл в Санта Клауса. Он ведь знал, как ты хочешь заполучить эту лошадь.
Замечание Велвет отравило радость Райны. Она тяжело опустилась на стул.
– Наверное, ты права. Я поблагодарю Патрика, как только он здесь появится.
Террилл Микс принадлежал к тому типу людей, которые никогда не произносят двух слов кряду, если достаточно одного. Вместо того чтобы пускаться в полемику, он предпочитал действовать и считал, что действия красноречивее слов.
Время праздников всегда наполняло его меланхолией и сознанием того, что таким образом он оказывается в противоречии с остальным человечеством. Его комната в пансионе миссис Месснер была не самым подходящим местом для пробуждения в день Рождества, к тому же он ушиб палец о спинку кровати, поэтому первое слово, которое он произнес, было слово «черт».
Террилл знавал законников, чей язык был столь же красочен, как и их занятие, знавал и тех, кто постоянно пересыпал свою речь бранью. Сам же Террилл не любил грязных слов. Хотя он и убил шестерых человек при выполнении своих обязанностей, а еще дюжину ранил, не говоря уже о том, что несчетное количество нарушителей закона приволок в суд в кандалах, в глубине души он был человеком мягким.
Теперь, стоя перед тусклым зеркалом, висевшим над туалетным столиком, он прилагал отчаянные усилия, чтобы привести к повиновению свои непослушные светло-рыжие кудри. Юношей он работал на Прайда, охранял его стада. Став взрослым, Террилл выслеживал и ловил самых скандально известных нарушителей закона на Западе. И все эти его качества, хорошие и дурные, были ясно написаны на его лице.
Веснушки, рассыпанные по носу и щекам, придавали его чертам моложавость. Но никакого намека на юношескую невинность не было в его глубоко посаженных голубых глазах. В их выражении читалась усталость, накопившаяся от длительного и глубокого изучения человеческих душ.
Он сбросил несвежее белье со своего поджарого тела и начал копаться в ящике туалетного стола в поисках другой пары. От холода по телу пробежали мурашки, и он поежился. Некому было согреть его. Мужчина сорока одного года, с руками, запятнанными кровью, и не имеющий счета в банке, не казался особенно привлекательным женщинам.
Он быстро оделся, натянул свой лучший костюм, в котором обычно появлялся на похоронах или в церкви, и спустился вниз, чтобы присоединиться к остальным постояльцам за завтраком. Какими пустынными и ничего не значащими показались Терриллу рождественские приветствия, какими фальшивыми – добрые пожелания…
Как и он сам, все постояльцы были обломками крушения, неудачниками, так и не сумевшими завести дом и семью.
Он занял свое место за столом и скрылся за газетой, чтобы избежать бессмысленной праздной болтовни. Ел он немного – кофе и тосты. Он давно уже осознал, что человек, который ежедневно может получить пулю в живот еще до заката, должен принимать некоторые предосторожности, в частности, уметь держать в узде свой аппетит, пока не наступит время ложиться спать.
Покончив с трапезой, Террилл сложил газету аккуратным прямоугольником и, пробормотав: «Всего хорошего», – предоставил остальным постояльцам наслаждаться яйцами, овсянкой и бисквитами.
Напольные часы в холле пробили восемь раз. Ему предстояло еще где-то шататься целых пять часов, прежде чем направиться к ранчо де Варгасов.
Выбор развлечений был невелик. Службы в церквах бывали в разное время в зависимости от капризов священнослужителей, но он никогда не был охотником ходить в церковь. Салуны уже были открыты, но он был не из выпивох. А местный центр торговли вчера закрылся, чтобы его владельцы могли насладиться праздниками и домашним уютом.
Террилл решил остановиться на офисе шерифа и поглядеть новые афиши с объявлениями о розыске преступников. Он нахлобучил на голову шляпу, прижав ею непокорные кудри, и повел широкими плечами, на которых красовалась куртка, подбитая овчиной.
Холод основательно покусывал его, пока он шел по улице. Он не мог припомнить такого холодного декабря, а зима ведь только начиналась.
Прогулка через два квартала по Уотер-стрит привела его в центр городка. Керрвилл, безусловно, изменился со времен его юности. Тогда город был приютом для двуногих негодяев, вооруженных пистолетами. Сегодня благодаря буму, связанному с расширением рынка и потребностей в скоте, будущее Керрвилла представлялось в розовых тонах.
Магазин Шрайнера за год так разросся, что теперь занимал целый угол Уотер-стрит и Эрл-Гарретт. Пара отелей, несколько ресторанов, почта, церкви, аптека с неизменной стойкой с газированной водой и даже оперный театр напоминали ему, что времена, когда это место было окраиной, отошли в прошлое.
Да что там говорить! Ведь ходили слухи о том, чтобы провести трамвайные линии и поставить на улицах газовые фонари, если у отцов города хватит на это средств.
Террилл всю свою жизнь посвятил приручению дикой страны и за делами как-то не заметил, что стал не нужен. Цивилизация уверенно двигалась вперед, а он застрял где-то в пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110