— Лети дальше, — выдавила она.На мгновение он снял руку со штурвала и, найдя ее локоть, сжал его.— Я ставил на тебя, принцесса, — сказал он, выразив в этих словах больше эмоций, чем смысла.Все то долгое время, пока они не вылетели из шторма, Керри горячо молилась. И она открыла для себя удивительный факт: мужество можно найти и в самой сердцевине страха.Через три часа Бретт указал на точку под ними:— Это Санта-Маргарита. Похоже, им сильно досталось. Посадочная полоса исчезла. Придется садиться прямо на поле. Держись, Керри.Она почувствовала в его голосе напряжение, и страх снова вернулся. Бретт убавил тягу двигателей. Керри закрыла глаза и сжалась, ожидая удара. Шасси коснулись земли, и самолет подбросило в воздух.Почти в конце поля они наконец остановились.— Как ты? — Бретт взял ее руку.— Нормально, — прошептала она и открыла глаза.Его лицо было так близко, что он мог бы ее поцеловать.Он бросил взгляд на ее кольцо.— Тогда пошли! У нас много работы.Он спрыгнул на землю и, обойдя самолет кругом, оказался с ее стороны.— Давай, Керри, прыгай! Я тебя поймаю.Он протянул руки. Спустя секунду она оказалась в его объятиях. К ней тут же вернулось старое чувство, теплая, сладкая волна желания, волнующий прилив, от которого слабеют колени и учащается пульс.«Да что не так с моим предательским сердцем? — подумала Керри в смятении, усугубляемом чувством вины. — Я же невеста Гарта! Я не должна так реагировать, это подло!»— От… пусти.— Как скажешь, принцесса.Керри и Бретт прошли совсем немного, прежде чем увидели бегущих к ним людей.— Они не самые чистые люди из тех, кого я знаю, зато самые искренние, — сказал Бретт.И самые бедные, с жалостью подумала Керри. Ни на ком из них не было обуви, несмотря на прохладу и хлюпающую под ногами воду.— El Medico… Сеньор доктор… — радостно кричали бегущие люди.Бледные худые лица расплывались в улыбках, они протягивали руки, как бы в желании удостовериться, что помощь действительно пришла.Одна женщина, судя по всему, беременная и с ребенком на руках, споткнулась и упала бы, если бы Керри ее не подхватила.— Gracias, — прошептала женщина.Керри взяла ребенка из рук женщины. Мать, похоже, почти теряла сознание. Голод, или тиф, а возможно, и то и другое, с состраданием подумала Керри.С ребенком на руках Керри шла, касаясь Бретта локтем. Мексиканцы несли позади сумки с медикаментами и одеялами.— Он тебе идет, — заметил Бретт, глядя на маленькую чернявую голову, удобно устроившуюся на ее плече.Керри улыбнулась:— Я себя очень хорошо чувствую с ребенком на руках. Наверное, во всем виноват мой материнский инстинкт.— Материнский инстинкт?— Да. Джина думает, что он у меня слишком развит, — немного смущенно объяснила она и затем, чтобы сменить тему разговора, добавила: — Мне страшно думать, что Кончита вернется сюда, когда выздоровеет.— Может, она не вернется, если я кое-что сделаю.— Но что ты можешь сделать, Бретт? У нее ведь нет американского гражданства.Он улыбнулся:— Я серьезно обдумываю возможность стать отцом-одиночкой.Зарядил дождь, и они не успели сухими дойти до укрытия, в качестве которого выступала маленькая глинобитная церквушка. Керри чувствовала холодные капли даже через толстый свитер, который чуть ли не силой заставил ее надеть Бретт. Она завернула длинный перед свитера и укрыла им ребенка. Страшно подумать, что у этих людей совсем нет защиты от холода. Многим из них грозило воспаление легких, одно из самых страшных тифозных осложнений.В дверях церкви их встретил седой, болезненного вида человек, которого Бретт представил как пастора Маккея.— Благослови вас Господь, доктор! Мы молились, чтобы помощь поспела вовремя. Мы с Эммой заботимся о душах здешнего бедного люда, но не слишком преуспели в заботе об их телах.«И о ваших собственных тоже», — подумала Керри.Глаза пастора были обведены красной каймой — верный признак крайнего утомления; и еще ее беспокоила мертвенная бледность, заливающая его лицо.Бретт тоже расценил вид пастора как повод для беспокойства.— Вам нужно прилечь, пастор. Мы с мисс Кинкайд позаботимся обо всем.Пастор всплеснул руками в жесте беспомощности:— Здесь так много дел. Моя жена внутри. У нас здесь самые больные. У шестерых определенно брюшной тиф, и я подозреваю, еще у пятерых — тоже. — Он умолк.Бретт и Керри помогли пастору Маккею дойти до его жилища — глинобитного двухкомнатного домика позади церкви. Он уснул, едва коснувшись головой подушки.Оставив его отдыхать, они направились обратно к церкви, где Эмма Маккей и две женщины-мексиканки ухаживали за больными. Керри была в ужасе, когда увидела, что люди — трое из них дети — лежат на каменном полу на соломенных подстилках. Церковь обогревалась только очагом, выложенным тоже прямо на полу. Из-за этого в церкви было дымно, темно и душно.— Вы — наши услышанные молитвы, — дрожащим от бесконечной усталости голосом сказала Эмма Маккей. — Без помощи мы бы долго не продержались. Прошлой ночью мы потеряли двоих детей. — Ее глаза наполнились слезами.Бретт и Керри шли от больного к больному, а жена пастора давала комментарии к каждому случаю. На них безнадежно, не жалуясь, смотрели запавшие, блестящие от лихорадки глаза. Керри шатало от шока и жалости. Этим людям необходимо гораздо больше, чем могут дать они с Бреттом.Неудивительно, что Бретт так сражался за свой обожаемый «Проект Эль Медико». Если бы Гарт только увидел эту ужасающую нужду, непрекращающееся страдание, он, несомненно, перестал бы осуждать попытки Бретта чем-нибудь помочь. Или он отнесся бы к этому иначе? Не стал бы ничего делать, сочтя, что эта проблема его не касается?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42