Я поинтересовалась:— Вы не подаете гамбургеры?— Как таковые нет, мадам. У нас есть, собственные деликатесные особые, филе-миньон «Барбаросса». Оно очень популярно у наших клиентов.— Прекрасно, — сказала я. — Но что это такое?Он вздохнул:— Это гамбургер.— О'кей. И кофе.Он повернулся к Альме:— Мадам?На ее губах играла легкая задумчивая улыбка. Она сказала:— Грус.Все молчали какое-то мгновение. Потом Генри вежливо прошептал:— Вы сказали «грус», мадам?— Да. Грус. Грус. Я без ума от груса.Генри посмотрел на меня. Посмотрел на Донну. Пожал плечами.Я спросила:— Альма, ты, должно быть, имеешь в виду гуся, не так ли?Она оживилась:— Я не имею в виду гуся. Я имею в виду груса. Вы охотитесь на него с ружьями. Он прячется. Он очень хитрый. Вы не можете его найти…Донна сказала:— Черт. Она имеет в виду лося.— Я не имею в виду лося… — воскликнула Альма. — Вот он здесь, в меню.Она порывисто размахивала меню перед лицом Донны.— Gzonse Тетерев (путаница связана с произношением Альмы).

а lа maniиze de la сhвtean dе Ваlmoral Тетерев по-балморальски (фр.). Балморал — королевский замок в Шотландии. Здесь и далее примечания переводчика.

.Посмотри сама. Шотландский грус. Из Шотландии.— Простите меня, мадам, — сказал Генри. — Конечно, граус. Не хотите ли выпить бутылочку вина с ним?— Еще бы, — сказала Альма. — Что идет к грусу, Кэрол? Белое вино орвьето или лакрима Кристи? Или красное? Небьоло? Сайта Магдалена? Бароло?Это становилось слишком утомительным. Меня окружали алкоголики. Я cказала:— Альма, вспомни правила. Тебе не разрешается пить на людях. Это мгновенная смерть, если они застанут тебя. Ты не можешь обойтись стаканом холодной воды?Она побледнела:— Я? Я из Рима. Это моя обязанность — пить вино. Вода! Ты знаешь, что делает вода? Она вызывает ржавчину. Я не хочу, чтобы мои трубы были покрыты ржавчиной. — Она обратилась к Генри: — У вас есть хорошее орвьето, скажем, 1954 года?— Да, мадам.— Мы выпьем.Генри удалился. Три официанта удалились. Мир воцарился за нашим столом. Но постепенно я начала сознавать, что половина людей в огромном ресторане смотрят на нас. Нас оценивали сотни глаз, изучали в мельчайших подробностях, и кожа сзади на моей шее стала гореть. И неожиданно я осознала, что все эти люди знали, кто мы такие, что мы трое из девушек авиакомпании с четырнадцатого этажа, и поэтому они пристально разглядывали нас через сверхмощные телескопы. Бог мой, нас действительно пристально разглядывали, и это меня так нервировало, что я начала подергиваться, как хомяк. Я вытащила пачку сигарет из моей сумочки и достала одну, потом я вспомнила о манерах и протянула пачку Альме и Донне.— Спасибо, — сказала Донна и взяла одну.— Спасибо, Кэрол, — сказала Альма и тоже взяла одну.Донна дала каждой из нас прикурить от маленькой золотой зажигалки, которую она носила в вечерней сумочке; и вдруг мне пришла другая разрушительная мысль. Я сказала:— О Господи, а нам разрешено курить публично? Донна глубоко вздохнула:— Почему нет?— Есть правило о курении…— Слушай, — сказала Донна. — Ради святого Петра, будь разумной. Неужели у тебя будет наступать оргазм всякий раз, когда мы будем нарушать какое-нибудь глупое, пустое, смешное мелкое правило? Что с тобой, Кэрол?Я произнесла неуверенно:— Донна, правила есть правила.Альма сказала:— Кэрол, успокойся. Правило говорит, что курить можно, когда ты сидячий.— Когда ты — что? — спросила Донна.— Когда ты сидячий. Сидишь.— С меня довольно, — сказала Донна холодно. — Еще одно слово услышу от тебя насчет правил, и я тебя ударю.
Один из официантов убрал всю посуду с нашего стола, включая графин, а другой официант пришел с тремя чистыми стаканами и чистым графином для воды. Итак, небольшая ловкость рук, и Донна получила свою двойную водку. Очень ловко. Я не одобряла это, потому что все это казалось откровенной глупостью, но я вынуждена была прийти в восторг. Генри и его приспешники, конечно, знали свое дело.Нам пришлось подождать недолго появления бифштекса-гамбургера «Барбаросса» и тетерева. И пока мы ждали, разговорились. В считанные минуты мы с необузданным энтузиазмом совали нос в личную жизнь каждой из нас.Начала Донна. Она обратилась к Альме:— Скажи-ка мне, цвет общества, что тебя привело сюда?— Я хочу есть. Я умираю от голода. Я могла бы съесть быка.Я сказала:— Нет, Донна имеет в виду подготовительную школу.— А-а, — сказала Альма, — очень хороший вопрос.Она отвечала около получаса, в это время появилась еда, включая ее бутылку орвьето. Она напыщенно говорила о бедном маленьком тетереве, она презрительно понюхала вино, а потом перешла прямо к рассказу о своей жизни и любви. Я полагаю, что она могла бы охватить все несколькими хорошо подобранными словами, но она должна была рассказать обо всем в подробностях. Кроме того, ее плохой английский то и дело подводил ее и вынуждал возвращаться и переводить Донне, и, честно говоря, я знала недостаточно итальянский, чтобы справиться с описанием жизненного опыта Альмы. А произошло то, что она начала работать с шестнадцати лет в маленьком магазинчике, где торговали религиозными реликвиями для туристов, вот тогда она начала учить английский, для того чтобы она могла продавать туристам все нужные им сувениры. Здесь она познакомилась с очень приятным джентльменом-другом (я могу себе представить), который нашел ей работу в агентстве автомобилей. Потом она встретила очень приятного друга-джентльмена, который нашел ей работу на итальянской авиалинии, что привело ее к встрече с другим другом-джентльменом, который нашел ей работу с самим представителем «Магна интернэшнл эйрлайнз» в Риме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123