— Ждать не надо. Через двадцать минут будет обратно.Дежурный машет рукой: поезжай, мол.По дороге я спрашиваю Сизых:— Вы эту сумочку сами нашли?— Не. Ребята принесли.— Кто именно?— Именно?.. — Он мучительно скребет под шапкой затылок. — Именно Федька Чуев… а может, Серега. Да вот сейчас приедем и спросим.Машина наша вскоре тормозит у распахнутых ворот стройплощадки, и колеса слегка заносит в грязном снежном месиве.Мы направляемся к котловану, откуда, как и вчера, торчит ажурная стрела крана, правда занявшая уже новое положение.На полпути Сизых неожиданно останавливается, пристально смотрит на высокий земляной отвал и только по одному ему известному признаку определяет:— Ребят там уже нет, — он кивает в сторону котлована. — Пошли в вагончик. Выходит, значит, обед у них. Ну, и раствора, конечно, больше не везут, — он вздыхает. — Звонить надо.Мы поворачиваем и бредем назад, к воротам, скользя в жидкой грязи и стараясь обходить наиболее глубокие лужи.Действительно, в вагончике набилось человек пять парней в ватных брюках и телогрейках. Один, устроившись в углу, читает какую-то рассыпающуюся книжонку, остальные за шатким фанерным столом стучат костяшками домино. Тут же стоят вспоротые консервные банки, белые кефирные бутылки, на куске газеты лежат остатки хлеба и колбасная кожура.— Привет начальству, — говорит один из играющих, не отрывая взгляда от костяшек на столе.— Федор, — строго окликает его Сизых, — ты эту штуковину нашел, сумку то есть?— Черненькую-то? Мы с Серегой.Парень продолжает играть и отвечает небрежно, через плечо.— Где именно? Выдь, покажи товарищу.Что-то в интонации бригадира, видимо, настораживает парней. Они прерывают игру и оборачиваются в мою сторону, с любопытством меня разглядывая. Парень, читающий в углу, тоже отрывает глаза от книги.Во взгляде Федора я кроме любопытства улавливаю еще и некоторую опаску и неприязнь. Он недовольно хмурится.— Обед у нас…— Я пойду! — торопливо восклицает паренек, читавший книжку, и вскакивает с табуретки.Сизых поясняет мне:— Это он и есть, Серега, значит. — И оборачивается к Федору: — А ты форменный дурень, никакой в тебе сознательности нет. Целый день вот так бы и стучал.— И еще б бутылка, — с насмешливой мечтательностью говорит Федор.— Утонешь скоро в бутылке.— И вытрезвитель нынче подорожал, — язвительно добавляет кто-то. — Одни неприятности от него.— А уж Катька твоя точно уйдет, — говорит Серега и хлопает Федора по плечу, — прошлый раз еще грозила, когда за зарплатой пришла, помнишь?— Предложу вакансию, — подхватывает другой парень. — Такой бабе пропадать никак нельзя.Видно, Федька пользуется дурной репутацией и дружков у него тут нет.Мы с Серегой выходим из вагончика, минуем ворота и направляемся к котловану. На этот раз мы не забираемся на высокий земляной отвал, а огибаем его и добираемся до пологого, выложенного неровными бетонными плитами спуска. Идти трудно, ноги разъезжаются в жидкой грязи из снега, воды и глины. В самом котловане к этому прибавляется еще и битый кирпич.Сергей уверенно пробирается среди наваленных бетонных плит, огибает грузно осевший, словно уснувший кран и в дальнем конце котлована подводит меня к груде кирпича.— Вот тут мы ее и нашли, — говорит Сергей и смотрит на меня веселыми и любопытными глазами, двумя серыми плошками, освещающими узкое, совсем мальчишечье лицо с нежным золотистым пушком на щеках.Я внимательно оглядываю место, указанное мне Сергеем. Далековато, однако, оказалась эта сумочка от своей хозяйки. Совершенно очевидно, что при падении девушки в котлован сумка не могла отлететь сюда, для этого ей надо было, кроме всего прочего, перепрыгнуть по пути через кран. Следовательно, кто-то ее сюда забросил, специально забросил, подальше от трупа. А Точнее даже, не забросил, а запрятал, вон туда, в щель между кирпичами. Но при этом оставил в сумочке паспорт, профсоюзный билет, всякие женские пустяки вроде пудреницы и губной помады и даже кошелек, а в нем какая-то Мелочь. Тем самым как будто бы подтверждается версия убийства, а также и тот факт, что ограбления тут не было. И все же полной уверенности у меня по-прежнему нет.— Скажи, Сергей, ты позавчера был на работе?— Позавчера? Это, значит, во вторник? Был, конечно.— Помнишь этот день?— А чего его помнить? День как день.— Ну да, — смеюсь я. — Кран сломан, раствора нет. Можно весь день в домино стучать.— К вашему сведению, я этими глупостями не занимаюсь, — сухо отрезает Сергей. — У меня других дел хватает.— Ладно. Не обижайся. Лучше вот что вспомни: когда ты ушел в тот день домой? Это очень важно.— Когда ушел? Сейчас…Сосредоточившись, Сергей мгновенно забывает об обиде. Нет, он определенно славный парень.— Мне в тот день к матери на работу надо было заехать, — припоминает между тем Сергей. — Взять деньги, отвезти к дяде Вове. У матери я был, кажется, в шесть, потому что к дяде Вове приехал в семь, как раз хоккей начинался. Мы его посмотрели, я чаю выпил и домой приехал часов в одиннадцать. Точно, не раньше, потому что еще по дороге заезжал… Все правильно. — И уже громко объявляет: — Выходит, отсюда я часов в пять ушел. Вообще-то можно было бы и раньше, все равно не работали, да зачитался, тепло у нас там… — И в свою очередь спрашивает: — А вы, значит, из милиции?— Ага.— Из уголовного розыска?— Именно.— Насчет этого дела? — Он, хмурясь, кивает в ту сторону, где был обнаружен труп девушки.— Да, насчет того дела.— И расспрашивать не полагается?Я не выдерживаю и улыбаюсь.— Не полагается.Сергей, запрокинув голову, смотрит на меня с таким жадным любопытством, что мне становится неловко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19