– Хорошо.
Горхла подошел к Герфегесту и швырнул ложноязык на землю.
– У Слепца есть два безусловных стремления, – пояснил он тоном итского любознателя. – Первое в том, чтобы восстанавливать свою целостность. А второе – в том, чтобы идти к Семени Ветра. И для ложноязыка Слепца второе стремление сильнее первого. Отойдем. Не будем мешать его стремлениям.
С точки зрения Герфегеста, ложноязык Слепца вился по траве достаточно бесцельно. Но спустя некоторое время Герфегест обнаружил, что в его движениях есть некоторая закономерность. Сворачиваясь и разворачиваясь кольцами, ложноязык медленно отдалялся от того места, куда его бросил Горхла.
– Похоже, ложноязык Слепца знает что-то, чего не знаешь ты. Рожденный в Наг-Туоле, – не без иронии заметил Двалара.
– Возможно, – сухо согласился Герфегест. – Однако я полагаю, что нет смысла стоять над обрывком беспросветно тупой твари, покуда он ищет Семя Ветра подобно тому, как Орис истекает из своего безмолвного истока в Хелтанских горах и несет свои воды в море Фахо. Я должен предать земле тело Тайен.
– Разумно, – кивнул головой Горхла. – Очень разумно. Но могу ли я задать тебе один вопрос?
– Говори.
– Ты собираешься ходить обнаженным весь долгий остаток своих дней? Или отныне твоей единственной одеждой будет меч?
Первый раз за день Герфегест услышал что-то, похожее на шутку. Очень отдаленно похожее.
– Меч, – серьезно ответил Герфегест. Только сейчас он стал чувствовать холод.

12
Герфегест направился в святилище, которое служило ему жильем последние семь лет. Обезображенное нападением Слепца и его шевелящимися останками, оно потеряло для Герфегеста вид жилища и сейчас больше походило на мясницкую. Статуи-хранительницы – четыре бронзовых оленеглавых девы, установленные здесь некогда варанскими атрами – безмолвствовали. Опасность ушла, оставив боль, усталость и решимость до конца исполнить Заклятие Конгетларов.
Каменная чаша пустовала, и Герфегест не знал, суждено ли ей когда-нибудь еще принять Семя Ветра. Скорее всего – нет, возможно – да.
Герфегест подошел к стенной нише, забранной грубой полотняной шторой. В нише хранилось то немногое, в чем может нуждаться Идущий Путем Ветра.
Яловые сапоги и легкие сандалии. Крепкие грютские штаны и просторная льняная рубаха. Пояс, плащ, подбитый медвежьим мехом, и варанский кафтан, на котором голубой и белой нитью были вышиты Пенные Гребни Счастливой Волны. Походный харренский сарнод и ореховая шкатулка со снадобьями. Боевой цеп и перевязь «крылатых ножей». Все. Меч был у него в руках, его ножны висели в изголовье ложа. Их с Тайен ложа.
Герфегест оделся. Плащ, сандалии и ореховая шкатулка уместились в сарнод. Перевязь с «крылатыми ножами» привычно легла на плечо. Герфегест оценивающе взвесил в руке боевой цеп. Некоторое время он стоял, добиваясь совершенной чистоты мысли. Не вышло.
С яростным хрипом Герфегест обрушил тяжесть цепа на каменную чашу, хранившую до сегодняшнего дня Семя Ветра. С глухим стуком осколки упали на земляной пол святилища. Ей никогда больше не суждено принять в свое каменное чрево Семя Ветра. Хоть в чем-то он теперь уверен.
Успокоив дыхание, Герфегест заткнул боевой цеп за пояс. Снял со стены ножны и вверил им свой меч.
Лук и стрелы он возьмет позже. Впрочем, нет. Проклятые лук и стрелы, которыми на рассвете столь опрометчиво Тайен погубила все, брать с собой нельзя. Отныне они несут печать несчастья и их следует уничтожить.
Ну что же. Оставалась Тайен. Еще перед тем как идти омывать кровь в ручье, Герфегест переложил ее холодеющее с каждой минутой тело на ложе. Оно было там и сейчас. Он намеревался вынести Тайен под открытое небо и предать земле там, где он впервые встретился с ней.
Но стоило Герфегесту склониться над ее мраморными грудями и прижаться к ним щекой (ему не хотелось прощаться с Тайен на глазах у Двалары и особенно Киммерин), как статуи-хранительницы призывно зазвенели.
Герфегест отнял щеку от холодной кожи Тайен и слегка отстранился. Он не понимал, что означает звон статуй-хранительниц. Герфегест знал только одно: они никогда не станут подымать шум зря.
Тело Тайен, которое до настоящего момента было не более чем телом красивой мертвой девушки, начало неуловимо изменяться. Под ее кожей стали проступать зыбкие загадочные очертания. Герфегест для верности отступил на два шага назад. Превращение, которое происходило с телом, не было ни пугающим, ни отталкивающим, но осторожность была наследственной добродетелью Конгетларов.
Вскоре тело Тайен проявило свою истинную сущность. Ее кожа разделилась на отдельные лоскуты, обратившиеся листьями больших киадских кувшинок. Волосы Тайен стали молодыми вересковыми побегами. Глаза – двумя каплями харренского янтаря. Зубы – россыпью тернаунского жемчуга.
Затаив дыхание, Герфегест восхищенно наблюдал, как то, чему было назначено стать изгнившим скелетом или двумя горстями пепла, наполнялось новой жизнью.
Листья кувшинок опали на ложе, и под ними Герфегест увидел великое множество цветущих клеверных головок. По святилищу закружились сонмы разноцветных бабочек – ленточницы, бражники, крапивницы. И, в довершение всего, к огромному удивлению Герфегеста, из клевера возникли: большая рыжая лиса и восседающий на ее правом ухе угольно-черный богомол. Лиса подошла к Герфегесту и, ошалело потряхивая головой, потерлась о его ногу. Богомол соскочил на пол и с восхитительной прытью исчез под ложем.
Герфегест, ошалевший едва ли менее чем лиса, довольно бессмысленно присел рядом с ней на корточки и почесал ее за ухом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20