Когда наконец он решился на этот маневр, за кормой «Зефира» не было видать ни контуров суши, ни мачт и парусов оставшися далеко позади кораблей. Окружали его только серо — серебристые стены дождя и гребни пены.Первые сведения о курсе, избранном адмиралом Медина — Сидония, предоставили Мартену рыбаки из Уолтона, в руки которых попала каравелла «Святой Иосиф», разбившаяся на бесчисленных мелях, окружавших побережье Эссекса. Узнал он от них немного, поскольку и со «Святым Иосифом», и с его экипажем обошлись они вовсе не по-христиански, так что живым не ушел никто. Во всяком случае из их рассказа об этом событии можно было сделать вывод, что Великая Армада плывет дальше на север, видимо не собираясь заходить ни в один из нидерландских портов, и что она по — прежнему рассеяна.Так что оставив соответствующие письменные инструкции шевалье де Бельмону и велев рыбакам вручить их капитану первого английского корабля, который приблизится к их деревне, Мартен также отплыл на север — восток вдоль побережья Саффолка и Норфолка.Шторм стих под вечер, ветер медленно менял направление, и после захода солнца начал дуть прямо с юга, что значительно облегчило плавание. Благодаря столь благоприятным обстоятельствам «Зефир» плыл теперь со скоростью двенадцати и даже четырнадцати узлов и около восьми вечера оказался у входа в залив Хамбер.И тут Мартен наткнулся на следы испанцев. Печальные следы, которых ему предстояло увидеть ещё не раз. На мелях, вдоль низких берегов и рифов торчали до нитки разграбленные остовы крупных кораблей, а трупы моряков и солдат покачивались на волнах, окруженные стаями чаек. Рыбаки, крестьяне и йомены из Линдсея и Йоркшира, среди которых было немало католиков, истребляли папистов ради жалкой добычи или из опасения перед вооруженным вторжением, не спрашивая об их намерениях и не выказывая жалости.Такое положение дел успокоило Мартена: какой бы план не родился в голове вождя Великой Армады, Англии пока не грозил никакой десант. В то же время «Зефиру» требовался хоть день передышки для приведения в порядок такелажа и устранения повреждений, полученных во время бури в проливе Ла Манш, а также для соединения с остальными силами авангарда и передачи полученных сведений Дрейку.Встреча с Пьером Кароттом и Ричардом де Бельмоном произошла на следующий день. Недоставало только «Ибекса», который повернул назад из Уолтона, чтобы встретить флотилию Дрейка и Хоукинса с рапортом, составленным Бельмоном.Ричард хотел дождаться его возвращения и новых приказов адмирала, но Мартен заставлял поторапливаться. Его сжигало любопытство, что же собственно намерен делать Медина — Сидония, и кроме того, питала некоторая надежда, что найдется случай схватиться с Бласко де Рамиресом, который ускользнул из Кале.Так что три корабля снова подняли якоря и поплыли дальше на север.Северное море по части ярости штормов и бурь немногим уступало Английскому каналу, так что Великая Армада, бездарно ведомая своим адмиралом, который плыл без карт и лоцманов, таяла день ото дня. Когда провалились попытки десантов в Тинмуте и на побережьи Шотландии в Ферт оф Форт, стало ясно, что ни одному испанскому солдату не суждено ступить на еретический остров.Вслед за потрепанной армадой, как стая голодных волков за стадом овец, двигались корабли англичан, топя отбившиеся от главных сил, запоздавшие или заблудившиеся каравеллы, а у берегов собирались вооруженные толпы и войска шотландских баронов, жаждущие грабежа и крови.Когда в середине июля остатки самой мощной эскадры тяжелых четырехмачтовых испанских парусников вошли в Мюррей Ферт, чтобы пополнить запасы пресной воды, они встретили там притаившуюся среди скал маленькую каперскую флотилию под командованием знаменитого корсара Яна Мартена, и несмотря на свое преимущество в огневой мощи вынуждены были отступить.Эта победа, одержанная четырьмя каперами, из которых только один оказался англичанином, вызвала восторг и горячую симпатию жителей Инвернесса. Магистрат постановил чествовать большим банкетом героев этой битвы, как защитников города и порта, а когда разнеслась весть, что среди них прекрасно тут известный Пьер Каротт, все самые солидные обыватели присоединились к торжеству.Но не капитан фрегата «Ванно»и даже не Мартен остались на долгие годы в памяти хозяев. Наибольшее впечатление произвело на пирующих неожиданное выступление Перси Бареса, прозванного Славном. Ведь Славн сумел не только превзойти всех местных бардов, но заодно и прославить легендарную воинственность своих земляков или скорее их предков из Сассекса.Произошло это на старом рынке Инвернесса, где, пользуясь необычайно хорошей и солнечной погодой, расставили столы перед таун-холлом, и где Мартен мог убедиться лично, что в рассказах Каротта о шотландском гостеприимстве не было ни тени преувеличения.Поначалу известную трудность во взаимопонимании и провозглашении тостов представлял повсеместно используемый в Верхней Шотландии гэльский язык, которого почти никто из прибывших не понимал; однако Пьер и его бывший помошник Дингвелл, женатый на местной красотке и осевший тут навсегда к огорчению своего капитана, взяли на себя роли переводчиков за почетным столом, а остальные участники банкета сумели установить дружеские отношения с помощью жестов.Перед заходом солнца оркестр горцев стал играть для танцев, а в перерывах соревновались исполнители баллад и песен Оссиана. Эти выступления, воспринимаемые скоттами с немалым восторгом, вдохновили на действие Перси Барнса, который воспылал желанием познакомить столь благодарную аудиторию и со своим репертуаром, и с этой целью сделал соответствующее предложение Дингвеллу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75