Когда Лаура вошла, он встал, не говоря ни слова, его глаза неторопливо изучали ее.
Он казался выше, а плечи под рубашкой шире, чем она запомнила, но лицо с резкими чертами и зеленовато-золотистые глаза были все те же.
Лаура была уверена, что подготовилась к встрече, однако волна эмоций тут же захлестнула ее, мешая думать. Комната закружилась вокруг нее, и она вновь испытала приступ дурноты, как накануне вечером. Ей пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы удержаться на ногах, и она изо всех сил прикусила губу.
– Вы в порядке?– нахмурившись, спросил Дэвид.
– Да... – Лаура подняла голову, ощущая на губах солоноватый привкус крови. – Все в порядке, спасибо.
– Может быть, вам лучше сесть?
– Спасибо, – повторила она и опустилась на стул напротив хозяина.
– Вы бледны. – В его голосе звучала искренняя озабоченность. – Вам нехорошо?
– Нет. – Она покачала головой. – Просто я не привыкла к скоростному лифту...
– Сколько у вас было выходных, когда вы работали у миссис Бернсайд?
– Мы договорились, что у меня будет один свободный день в неделю, если потребуется. Разумеется, не считая уик-эндов.
– Вас часто освобождали от работы по болезни?
– Ни разу. Я здорова, – твердо сказала она. Дэвид снова внимательно посмотрел на нее, прежде чем продолжить:
– Но если вы хотите работать у меня, мы должны получше узнать друг друга, верно? Вы не возражаете, если я сначала попрошу вас немного рассказать о себе? У вас красивый голос, но вы говорите скорее как англичанка, чем как американка.
Лаура напряглась: она совсем забыла о своем английском акценте.
Видя ее колебания, он спросил настойчивее:
– Так вы англичанка?
– Я родилась в Ливерпуле, но мой отец американец.
– Расскажите мне о ваших родителях.
Она посмотрела на него с удивлением, и Дэвид опять нахмурился.
Лаура вспомнила, что раньше он не интересовался ее происхождением, так что это было не опасно.
– Мой отец был писателем и журналистом, а мать – фоторепортером. Они познакомились и поженились, когда мой отец работал в Ливерпуле. Мы жили там, пока мне не исполнилось пятнадцать лет, а потом переехали в Бостон.
– Вы были единственным ребенком?
– Да. К сожалению, ни братьев, ни сестер у меня нет.
– У вас было счастливое детство?
– Очень! Хотя, может быть, несколько-богемное. Но я всегда ощущала родительскую заботу и ласку.
– Ваши родители до сих пор живут в Бостоне?
Лаура покачала головой.
– Однажды их послали сделать репортаж о пожаре на химическом заводе. Они оба погибли при взрыве.
– Давно это было?
– Когда я училась последний год в колледже.
– Я могу спросить вас, сколько вам лет? Лаура помедлила, потом ответила:
– Скоро двадцать шесть, – и по его лицу поняла, что он считал ее гораздо старше.
– И давно вы работаете няней?
– После того, как бросила колледж, – Ей было стыдно говорить неправду, но ничего не оставалось: ее дальнейшая биография была ему отлично известна.
Зеленые глаза Дэвида Апперли внимательно изучали ее лицо. Его глаза всегда обладали способностью согревать или замораживать. Сейчас он словно почувствовал, что она солгала: взгляд был ледяным.
Минуту помолчав, Дэвид сменил тему разговора.
– Миссис Бернсайд настаивала на том, чтобы вы носили спецодежду?
– Нет, она не любит формальностей.
– Вы не будете возражать, если вам придется надеть ее?
– Нет, – пожала плечами Лаура, хотя такая перспектива ее вовсе не радовала.
– Что побудило вас стать няней?
– Я люблю детей.
Это было правдой: она всегда ощущала привязанность к детям.
Голос Дэвида вдруг стал вкрадчивым.
– Может быть, вы рассматриваете уход за детьми как легкий способ заработать на жизнь?
Это ее возмутило.
– Я никогда так не думала! И должна сказать, что уход за детьми – вовсе не легкий способ заработать на жизнь. Просто мне это нравится.
Он разглядывал ее несколько секунд, показавшиеся ей вечностью, потом спросил, поджав губы:
– А какая профессиональная подготовка у вас есть, кроме того, что вы «любите детей»?
Лаура слегка покраснела.
– Я закончила курсы по уходу за детьми. Мы изучали их развитие, питание, оказание первой помощи...
– А что, по-вашему, является самым главным в жизни маленького ребенка?
– Безопасность и любовь! – ответила она, не колеблясь.
На мгновение ей показалось, что на его лице отразились какие-то эмоции, но оно тут же снова стало бесстрастным. Избегая глядеть ему в глаза, Лаура посмотрела на его руки – красивые, хорошей формы, с длинными пальцами и ухоженными ногтями.
Неожиданно Дэвид спросил:
– Вы курите?
Она моргнула.
– Нет.
– Пьете?
– Нет!
– Но у вас, несомненно... как бы это сказать... есть мужчина?
Лаура почувствовала себя оскорбленной этим вопросом.
– Вот уж не думала, что наличие мужчины является чем-то предосудительным!
Она сказала это излишне резко и тут же раскаялась: зачем сразу настраивать Дэвида Апперли против себя, если ей так хочется получить эту работу?
– Пожалуйста, не нужно сарказма, мисс Пейтсон, – нахмурился он.
– Извините. Но разве я не имею права на частную жизнь?
– Каждый имеет право на частную жизнь. Я просто должен убедиться в том, что ваша не будет влиять на исполнение обязанностей. Когда бабушка Сэнди умерла...
Сэнди! – подумала Лаура, чувствуя, как забилось сердце. Они назвали ее Сэнди!
– ...и мы были вынуждены нанять няньку, я совершил ошибку. – Его губы сжались. – И мне не хотелось бы ее повторять.
– Если бы у меня и был мужчина, я не позволила бы, чтобы это сказывалось на ребенке, отданном на мое попечение, – спокойно сказала Лаура. – Но у меня никого нет.
От волнения на лице у нее выступил пот, и очки начали соскальзывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45