… Всех, и даже Натку…Натка перестала метаться, припав лбом к спинке скамьи, замерла, согнувшись.Юлечка снова передернулась:— Как-кой он, однако… Бесстыдный!— Фратеры, а ведь Яшка Топор снова его стережет, — объявил негромко Сократ.— Два сапога — пара, — процедил сквозь зубы Игорь.Натка оторвалась лбом от спинки скамьи, упираясь рукой, с усилием распрямилась — выбившиеся волосы падают на глаза, нос распух, губы вялые, бесформенные.— Я сегодня такое узнал, фратеры… Не хотел говорить Генке сразу, думал — праздник испорчу. Хотел шепнуть, когда домой пойдем.Игорь с досадой передернул плечами:— Какое нам до них дело!— Мне — дело! — произнесла Натка.У нее твердело лицо, губы сжались, под упавшими волосами скрытно тлели глаза.— Мне — дело! — повторила она громче, с гневным звоном в голосе.— А-а, ну их! Пусть перегрызутся. — Игорь неприязненно отвернулся в сторону обрыва.— И тебе есть дело! — Спрятанные за упавшими волосами Наткины глаза враждебно ощупывали Игоря.Игорь не ответил, упрямо смотрел в сторону.— Убийца же — сам сказал. Убийцу наказывают. А ты можешь?…— При случае припомню.— Не ври! Кишка у тебя тонка. А вот Яшка Топор может…— Не хочешь ли, чтоб я помогал Яшке?— Яшка сам справится, лишь бы не помешали.— Ну и пусть справляется. Плевать. Для меня теперь Генка чужой.Под спутанными волосами — враждебные глаза. Обернувшись на Натку, Игорь невольно поежился. Натка спросила:— Вдруг кто из нас захочет помешать Яшке, как ты тогда?— Никак. Мне-то что.— Врешь! Врешь!… Нен-на-виж-жу! И ты нен-нави-дишь!— Да чего ты от меня хочешь?— Хочу, чтобы Яшке не помешали! По старой дружбе, из жалости или просто так, из благородства сопливого. Хочу, чтоб все слово друг другу дали. Сейчас! Не сходя с места! От тебя первого хочу это слово услышать!— Лично я ни Яшке, ни Генке помогать не собираюсь.— Даешь слово?— Пожалуйста, если так тебе нужно.— Даешь или нет?— Да слышала же: у нас с Генкой все кончено, с какой стати мне к нему бежать.Натка минуту вглядывалась в Игоря недружелюбно мерцающими из-под упавших волос глазами, медленно повернулась к Сократу:— А ты?… Ты хотел шепнуть?… Снова не захочешь?— Я как все, фратеры. Генка и меня… ни за что ни про что.Натка подалась к Вере:— А ты?— Что, Наточка?— Что? Что? Не понесешь завтра на хвосте?— Но Яшка, Наточка… Он же зверь.— И верно, фратеры, Яшка на этот раз шутить не будет… Он страшненькое готовит.И Натка вскипела:— Уже сейчас раскисли! А завтра и совсем… Разжалобимся, перепугаемся, вспомним, что Яшка злой, Яшка страшненький, и — простим, простим, спасать наперегонки кинемся! Нен-на-виж-жу! Всех буду ненавидеть!— Мое дело предупредить, фратеры. А там решайте. Как все, так и я. Мне-то зачем стараться перед Генкой.— Ну, Верка?— Наточка, если уж все…— И все-таки жаль?— Противен он мне.— Даешь слово, что ни завтра, ни послезавтра — никогда не проговоришься?— Да… даю.Натка развернулась к Юлечке:— Ты?Юлечка, подняв кисейные плечики, стояла с прижатыми к груди кулачками, бледная, с заострившимся носом, с губами, сведенными в ниточку.— Что тянешь? Отвечай!— А если Яшка покалечит… или убьет?— Если б Яшка звал Генку в карты играть, то и разговора бы не было.— Даже если убьет?…Натка медленно-медленно поднялась со скамьи, раскосмаченная, с упрятанными глазами, распухшим носом, искривленным ртом, шагнула на Юлечку:— Жалеть прикажешь? Мне — его? Весь город завтра узнает, пальцами показывать станут: сук-ка!… Мне жить нельзя, а ему можно? Да я бы его своими руками!… Нен-на-виж-жу! Не смей!… Не смей дорогу перебегать! Только шепни… Мне терять нечего!Натка кричала, напирала грудью на побледневшую до голубизны, сжимавшую на груди маленькие кулачки Юлечку.Игорь не выдержал, сердито крикнул:— Хватит! О чем мы — Яшка, Генка… Да в первый раз такой треп слышим? Кто-то сболтнул, Сократ услышал, а мы заплясали. Ничего не случится, вот увидите — звон один.— Нет, фратеры, не звон. — Узкое лицо Сократа вытянуто, голос приглушен, руки, держащие гитару, беспокойны. — Точные сведения, верьте слову.— Кто тебе накапал? Не темни.— Скажу. Только — могила. Если Яшка дознается, был Сократ Онучин — и нет его. Я не Генка, Яшке меня — раз чихнуть.— Да кому нужно Яшке на тебя капать! Здесь Яшкиных приятелей нет. Выкладывай.— Пашку Чернявого из Индии знаете?— Это ты там всех знаешь, мы к ним в гости не ходим.— Маленький такой, рожа в веснушках, волосы белые. Потому и прозвали Чернявым, что совсем на чернявого не похож. Он у меня, фратеры, уроки берет… по классу гитары. Так вот он мне под страшным секретом… Из верных рук, фратеры, из верных, верьте слову.— Что сказал тебе Чернявый?— Генка гоняет на велосипеде по Улыбинскому шоссе. Так?— Ну так.— А шоссе мимо чего идет, помните?— Шоссе длинное.— Мимо Старых Карьеров, фратеры. Вот когда Генка мимо Карьеров погонит, этот Пашка Чернявый и выскочит…— Один? На Генку?— Ты слушай… Будет Пашка в рваной рубахе и портрет в крови. Специально разукрасят. Значит, выскочит он таким красивым и закричит: «Помогите! Убивают!» Ну, а Генка мимо проскочит, не остановится? Нет уж, сами знаете, козлом поскачет, куда укажут. «Помогите!» Чего ему не помочь, когда самбо в руках. Но в Карьерах-то его и встретят… Яшка с кодлой. В прошлый раз Генка Яшку красиво приложил. Теперь Яшка все учтет. Так что, ой, мама, не жди меня обратно — самбо не поможет. 19 Уже зашевелились, чтоб подняться, проститься, разойтись по домам, закончить затянувшийся вечер, а вместе с ним и очередной учебный год. Обычный год, напряженно-трудный, принесший под занавес нежданное огорчение.Но тут все увидели, что Нина Семеновна, забыто сидевшая в стороне, собранным в комочек платочком промокает слезы с наведенных ресниц — плачет втихомолку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129