ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
После короткого, но яростного штурма город был взят. Население, однако, продолжало сопротивляться захватчикам, осыпая их с крыш градом камней и черепицы. И тогда Сулла отдает страшный приказ: «Жги дома!», причем, воодушевляя своих воинов личным примером. Улицы Рима заволокло дымом многочисленных пожаров.
Гай Марий покидает город.
Утром следующего дня Сулла собирает членов сената и приговаривает к смерти Гая Мария и его ближайших соратников. Ввиду того, что тот бежал из города, победитель назначает денежную награду за его голову. Сенат, даже покорный власти Суллы, был шокирован, помня недавние события, когда Марий великодушно отпустил своего оппонента, нашедшего приют в его доме. Сулла, конечно же, также помнил об этом, и потому сгорал от желания отомстить за его великодушие.
ФАКТЫ:
Гай Марий, бежав из Рима, высадился на африканском берегу Средиземного моря, как раз там, где ранее стоял город Карфаген, сожженный римлянами в 146 году до н.э. Каким-то образом это становится тут же известно римскому наместнику, он посылает своего помощника объявить Гаю Марию о нежелательности его присутствия на территории, находящейся под римской юрисдикцией. Помощник излагает Марию это требование, на что тот отвечает фразой, ставшей знаменитой: «Возвести ему, что ты видел, как изгнанник Марий сидит на развалинах Карфагена».
Фраза «Марий на развалинах Карфагена» стала крылатой и, как правило, применима к человеку, испытавшему крушение былой славы.
А Сулла, наскоро установив в Риме какое-то подобие порядка, поспешил на Балканы, где целый ряд греческих городов склонился на сторону Митридата.
Эти города с поразительной легкостью сменили векторы своей политики, и лишь Афины, где правил тиран Аристион, ставленник Митридата Евпатора, не торопились выказывать покорность Риму.
Сулла отдал приказ о немедленном штурме Афин. Он сгорал от нетерпения, он жаждал как можно скорее ворваться в эту жемчужину Средиземноморья, растоптать призрак былого величия, а растоптав, еще выше вознести свое… и чтобы привели к нему на веревке тирана Аристиона. Такого же, как и он, Сулла, развратника и садиста, такого же властолюбца. Но не такого талантливого полководца, дипломата и уж совсем никакого, в противоположность ему, Сулле, отца нации…
Он начал с того, что ограбил все священные хранилища и вырубил все священные рощи вокруг Афин, даже знаменитую «Академию», где когда-то учил великий Платон (что ему до Платона?), а затем — ночной штурм, пламя пожаров, лязг оружия, крики умирающих… Он не просто взял город, не просто, по обычаям того времени, отдал его на разграбление своим воинам, он в буквальном смысле слова потопил Афины в крови. Крови было столько, что она, говорят, текла ручьями за городские ворота…
А дальше — целый ряд сражений с войском Митридата, где Сулла продемонстрировал действительно незаурядный талант военачальника и отчаянную храбрость воина.
И снова — кровопролитные битвы со своими согражданами, сомнительной ценности победы над ними, массовые казни и реки крови…
Такое понятие, как проскрипционный список до Суллы — «Список имущества, выставляемого на продажу за долги», а при Сулле — «Список лиц, подлежащих репрессиям», то есть ликвидации.
Став диктатором, Сулла составил проскрипционный список на 80 человек, затем, через день, — новый список, уже на 220, а утром следующего дня — еще столько же… и так далее…
ФАКТЫ:
«Он помещал в списки всякого, кто принял и укрыл в своем доме кого-либо из жертв, карая смертью человеколюбие и не щадя ни брата, ни сына, ни родителей, а всякому убившему опального он назначал награду в два таланта, платя за убийство, хотя бы раб убил своего господина или сын отца… Проскрипции свирепствовали не только в Риме, но и по всем городам Италии. От убийств не защищали ни храмы богов, ни очаг гостеприимства, ни отчий дом; мужья гибли в объятиях супруг, сыновья — в объятиях матерей. При этом павшие жертвой гнева и вражды были лишь каплей в море среди тех, кого казнили ради их богатства…»
Плутарх. «Сравнительные жизнеописания»
В городе Пренесте Сулла сначала карал всех, кого находил достойным своей кары, поодиночке, осуществляя, так сказать, индивидуальный подход к делу, но вскоре это ему наскучило, и он приказал собрать в одно место двенадцать тысяч человек, чтобы сразу покончить с «враждебными элементами», как это делали, кстати, большевики в 1918—1921 годах (нашей эры). Странно, что портреты Суллы не несли на первомайских демонстрациях…
А тогда, в городе Пренесте, был случай действительно достойный страниц Истории. Когда согнали для казни двенадцать тысяч горожан, Сулла объявил, что милостиво дарует жизнь одному человеку, который оказал ему гостеприимство. Но этот человек (к сожалению, летописцы не удосужились сохранить для нас его славное имя) сказал, что не желает принимать такой подарок от палача своей родины и, смешавшись с толпой обреченных, разделил их судьбу…
Меня часто мучает вопрос: «Почему люди, обреченные на массовое заклание, не пытались избежать уготованной им участи, не пытались перебить своих палачей, которых в любом случае всегда было гораздо меньше, чем их жертв?»
Вот, к примеру, те двенадцать тысяч в Пренесте… Ну, сколько там могло быть палачей? Тысяча, две, три… А ведь тогда же не было огнестрельного оружия, так что палач с мечом мог отбиться не больше, чем от двух, трех людей, которым уже нечего было терять, а ведь энергия отчаяния удваивает, удесятеряет силы, однако… А когда во второй четверти XX века энкаведисты расстреливали в одночасье тысячи людей, неужели нельзя было, реализовав ту энергию отчаяния, перегрызть глотки и энкаведистам и их овчаркам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
Гай Марий покидает город.
Утром следующего дня Сулла собирает членов сената и приговаривает к смерти Гая Мария и его ближайших соратников. Ввиду того, что тот бежал из города, победитель назначает денежную награду за его голову. Сенат, даже покорный власти Суллы, был шокирован, помня недавние события, когда Марий великодушно отпустил своего оппонента, нашедшего приют в его доме. Сулла, конечно же, также помнил об этом, и потому сгорал от желания отомстить за его великодушие.
ФАКТЫ:
Гай Марий, бежав из Рима, высадился на африканском берегу Средиземного моря, как раз там, где ранее стоял город Карфаген, сожженный римлянами в 146 году до н.э. Каким-то образом это становится тут же известно римскому наместнику, он посылает своего помощника объявить Гаю Марию о нежелательности его присутствия на территории, находящейся под римской юрисдикцией. Помощник излагает Марию это требование, на что тот отвечает фразой, ставшей знаменитой: «Возвести ему, что ты видел, как изгнанник Марий сидит на развалинах Карфагена».
Фраза «Марий на развалинах Карфагена» стала крылатой и, как правило, применима к человеку, испытавшему крушение былой славы.
А Сулла, наскоро установив в Риме какое-то подобие порядка, поспешил на Балканы, где целый ряд греческих городов склонился на сторону Митридата.
Эти города с поразительной легкостью сменили векторы своей политики, и лишь Афины, где правил тиран Аристион, ставленник Митридата Евпатора, не торопились выказывать покорность Риму.
Сулла отдал приказ о немедленном штурме Афин. Он сгорал от нетерпения, он жаждал как можно скорее ворваться в эту жемчужину Средиземноморья, растоптать призрак былого величия, а растоптав, еще выше вознести свое… и чтобы привели к нему на веревке тирана Аристиона. Такого же, как и он, Сулла, развратника и садиста, такого же властолюбца. Но не такого талантливого полководца, дипломата и уж совсем никакого, в противоположность ему, Сулле, отца нации…
Он начал с того, что ограбил все священные хранилища и вырубил все священные рощи вокруг Афин, даже знаменитую «Академию», где когда-то учил великий Платон (что ему до Платона?), а затем — ночной штурм, пламя пожаров, лязг оружия, крики умирающих… Он не просто взял город, не просто, по обычаям того времени, отдал его на разграбление своим воинам, он в буквальном смысле слова потопил Афины в крови. Крови было столько, что она, говорят, текла ручьями за городские ворота…
А дальше — целый ряд сражений с войском Митридата, где Сулла продемонстрировал действительно незаурядный талант военачальника и отчаянную храбрость воина.
И снова — кровопролитные битвы со своими согражданами, сомнительной ценности победы над ними, массовые казни и реки крови…
Такое понятие, как проскрипционный список до Суллы — «Список имущества, выставляемого на продажу за долги», а при Сулле — «Список лиц, подлежащих репрессиям», то есть ликвидации.
Став диктатором, Сулла составил проскрипционный список на 80 человек, затем, через день, — новый список, уже на 220, а утром следующего дня — еще столько же… и так далее…
ФАКТЫ:
«Он помещал в списки всякого, кто принял и укрыл в своем доме кого-либо из жертв, карая смертью человеколюбие и не щадя ни брата, ни сына, ни родителей, а всякому убившему опального он назначал награду в два таланта, платя за убийство, хотя бы раб убил своего господина или сын отца… Проскрипции свирепствовали не только в Риме, но и по всем городам Италии. От убийств не защищали ни храмы богов, ни очаг гостеприимства, ни отчий дом; мужья гибли в объятиях супруг, сыновья — в объятиях матерей. При этом павшие жертвой гнева и вражды были лишь каплей в море среди тех, кого казнили ради их богатства…»
Плутарх. «Сравнительные жизнеописания»
В городе Пренесте Сулла сначала карал всех, кого находил достойным своей кары, поодиночке, осуществляя, так сказать, индивидуальный подход к делу, но вскоре это ему наскучило, и он приказал собрать в одно место двенадцать тысяч человек, чтобы сразу покончить с «враждебными элементами», как это делали, кстати, большевики в 1918—1921 годах (нашей эры). Странно, что портреты Суллы не несли на первомайских демонстрациях…
А тогда, в городе Пренесте, был случай действительно достойный страниц Истории. Когда согнали для казни двенадцать тысяч горожан, Сулла объявил, что милостиво дарует жизнь одному человеку, который оказал ему гостеприимство. Но этот человек (к сожалению, летописцы не удосужились сохранить для нас его славное имя) сказал, что не желает принимать такой подарок от палача своей родины и, смешавшись с толпой обреченных, разделил их судьбу…
Меня часто мучает вопрос: «Почему люди, обреченные на массовое заклание, не пытались избежать уготованной им участи, не пытались перебить своих палачей, которых в любом случае всегда было гораздо меньше, чем их жертв?»
Вот, к примеру, те двенадцать тысяч в Пренесте… Ну, сколько там могло быть палачей? Тысяча, две, три… А ведь тогда же не было огнестрельного оружия, так что палач с мечом мог отбиться не больше, чем от двух, трех людей, которым уже нечего было терять, а ведь энергия отчаяния удваивает, удесятеряет силы, однако… А когда во второй четверти XX века энкаведисты расстреливали в одночасье тысячи людей, неужели нельзя было, реализовав ту энергию отчаяния, перегрызть глотки и энкаведистам и их овчаркам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193