Лейв заметил, что отец сидит рядом с Торбьерном на резном троне с высокой спинкой, а его братья, Торстейн и Торвальд – на широкой скамье у стены.
– Лейв, занимай почетное место напротив, – позвал его хозяин, когда побратимы переступили порог. – Ульв, ты сядешь справа от него.
Лейв сел на почетное место, и Торбьерн поднял кубок, призывая исландцев выпить за здоровье гренландцев. В ответ Эрик наказал своим воинам и дружинникам Лейва возздравить еще громче исландцев. Когда кубки опустели, все бросились в дружную атаку на жареные куски мяса, груды устриц и пресные лепешки, горками лежавшие на деревянных блюдах.
Лейв посмотрел на женские столы и увидел, что мать Ульва, Хольвейг, и прекрасная Гудрид сидят рядышком в центре. Холлдис, жена Орма, устроилась возле них, а следующее место занимала Свонлауга. Но кто эта прекрасная рабыня, что стояла за спиной Свонлауги? Он с удивлением узнал в ней Норну. Видимо, мало отрезать волосы и обрядить в одежду рабыни, чтобы скрыть ее благородство. Лейв сразу почувствовал прилив бодрости. Одного присутствия Норны в гриднице было достаточно, чтобы излечить его от уныния. Ах, какую радость приносил бы каждый час жизни, если б он мог жениться на такой девушке… и быть с ней всегда рядом! Зычный голос Торбьерна вернул его с небес на землю.
– Где же Скальдур Скальд? Я приказал сопровождать нашу трапезу игрой на арфе.
Поскольку никто не видел арфиста, хозяин велел управляющему Хотреку послать за ним гонца и доставить немедленно.
Тем временем Глюм Раб, чья угрюмая внешность была обманчивой, своим поведением доказал, что у него добрая и милосердная душа. Если бы он совсем не выполнил приказания Скава, то мог бы поплатиться за это жизнью, но он мог бы выбрать и более пустынный холм, нежели тот, что находился между Лаугабреккой и восточным кряжем горы Снежные Космы. И не по обязанности построил он из камней такое надежное убежище для ребенка прежде, чем оставить его, и заботливо подоткнул одеяльце. Поэтому не удивительно, что Скальдур Скальд, пересекая каменистый склон холма по дороге из своей усадьбы на пир, услышал плач дочки Свонлауги и отыскал ее под камнями. Малышка успокоилась, как только скальд взял ее на руки, и улыбнулась ему. Скальдур не знал, чей это ребенок, но подумал, что жестоко лишать права на жизнь такую очаровательную кроху. У них с женой детей не было, и он решил отнести девочку домой.
Но только арфист повернул назад по тропе, как увидел всадника и узнал в нем того человека, что раньше передал ему приказание явиться на пир. Вспомнив, что закон запрещает спасать брошенных на произвол судьбы детей, он оглянулся в поисках места, где можно было бы спрятать ребенка, но не увидел ничего подходящего. В отчаянии он открыл футляр арфы и сунул ребенка внутрь.
– Что задержало тебя? – нахмурился посланец Торбьерна. – Вождь разгневан, что тебя до сих пор нет в гриднице.
– Я… я… арфа вот не в порядке, – Скальдур заикался.– Я должен пойти домой и починить ее.
Показав оборванную струну, он тронулся назад к усадьбе.
– Э, нет! Меня послали, чтобы я доставил тебя, и я тебя доставлю! Залезай на лошадь позади меня, пока я подержу твою арфу.
Прижимая теснее к себе инструмент, Скальд покачал головой и поспешил дальше. Вытягивая на ходу меч, гонец поскакал за ним.
– Стой! Если тебе дорога жизнь, отправляйся со мной немедленно.
Скальдур был безоружным, выбора у него не оставалось, и он подчинился. Понадеявшись найти подходящее укрытие для ребенка на хозяйственном дворе Торбьерна, скальд взгромоздился на лошадь за спиной посланца.
Но всадник не дал ему слезть с лошади, пока они не подъехали к главному входу в гридницу, а потом Ходрек впихнул его внутрь. Когда пирующие, уже разогретые пивом, углядели припозднившегося скальда, они так громко стали требовать музыки, что было бесполезно говорить о поломке арфы. Наконец, дрожащими пальцами он стал перебирать струны, но ребенок и его одеяло приглушали звук в корпусе инструмента, так что музыка была едва слышна.
– Кажется, у этой арфы пропал голос, – воскликнул Лейв, развеселившись от меда. – Передай ее мне. Я когда-то играл.
Опасаясь худшего, скальд поступил, как ему было сказано. Тишина воцарилась в гриднице, все ожидали услышать игру Лейва. Но несмотря на усилия, которые он прилагал, арфа не издавала чистых звуков. Вскоре, однако, раздался звук такой подозрительный, что даже Эрик Рыжий испугался. Это было утробное завывание, которое перешло в дикий пронзительный визг. Лейв решил было, что слишком много выпил, но когда отодвинул крышку футляра, из него выпал плачущий ребенок.
– Эй, там, – крикнул он весело, поднимая его, чтобы все видели. – Не удивительно, что арфа не могла петь! Она рожала ребенка.
Скав сидел на верхней скамье недалеко от Лейва. Когда затих смех, он поднялся с хмурым видом.
– Сдается мне, что больно похож он на четвертую девчонку Свонлауги… ту, что я приказал отнести на холм.
Радуясь, что ребенок жив, Норна направилась к Лейву забрать его, но он не заметил этого и сунул малышку отцу со словами:
– В следующий раз, Скав, попробуй утопить!
Эрик Рыжий и большинство присутствующих загоготали над этой шуткой. Норна же пришла в неистовство. Она знала, что хозяева могут убивать своих рабов за непослушание, но все-таки накинулась на Скава словно разъяренная волчица, выхватила из его рук малышку и, бросая свирепые взгляды то на него, то на Лейва, выкрикнула:
– Вы, язычники, ничем не лучше убийц!
В тот момент она и думать забыла, чем ей это может грозить. Главное было вернуть ребенка матери.
Все женщины ахнули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63