Я не могу с ней ни в чем сравниться.
– Из личного опыта могу сказать, что кое-какие уроки ты усвоила очень хорошо. – Он косо усмехнулся, поглаживая ребра рукой. Потом, подкладывая еще несколько ложек консервированной свеклы в тарелку, Ремингтон спросил: – Она была сестрой твоей матери или отца?
После недолгого колебания Либби ответила:
– Тетушка была не похожа ни на кого из моих родителей.
Не то чтобы чистая правда, но и не ложь.
Он оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на девушку. Она вилкой передвигала еду на тарелке, очевидно, взволнованная то ли его вопросом, то ли собственным ответом, то ли и тем и другим одновременно.
«Ей не хочется лгать мне», – понял Ремингтон. Эта мысль порадовала его.
– Хотел бы я познакомиться с твоей тетушкой.
Либби вскинула глаза.
– Мне бы тоже хотелось вас познакомить. Тетушка Аманда была совершенно необыкновенной.
Глаза Либби – самые необычные глаза на свете. Ремингтон никогда прежде не видел такого зеленоватого оттенка. И снова Уокер подумал, что портрет, висящий в «Роузгейт», явно не стоил тех денег, которые Нортроп заплатил за него. Художнику совершенно не удалось схватить суть оригинала. Ремингтон предполагал встретить здесь хорошенькую женщину, но никак не такую потрясающую красавицу.
Но суть заключалась даже не в том, как она выглядит. В портрете не отразилось ее…
Что же именно?
Он не мог точно определить чем, но сидящая перед ним отличалась от девушки на портрете. И дело было не в ее уникального цвета розовато-золотистых волосах и не в том, что годы сделали ее формы более округлыми и женственными. Разница касалась чего-то глубинного, вокруг нее словно образовалась некая аура, Либби была полна сил и жизнелюбия. Присутствовало ли все это в ней и прежде? Может, художнику просто не удалось уловить эти черты? Или это появилось совсем недавно? Приобрела ли Либби эти новые свойства вместе с новым именем и новой индивидуальностью?
Ремингтону очень хотелось получить ответы на эти вопросы.
Либби почувствовала, как под пристальным и долгим взглядом Уокера к щекам приливает кровь. Иногда ей казалось, что он способен читать ее мысли, словно точно знает, о чем она думает и что чувствует. Словно ему были доступны все ее секреты. А вот ей никогда не удавалось понять, что у него на уме! Даже когда он улыбался, часть его оставалась скрытой от нее, потаенной и загадочной. Ей очень хотелось преодолеть эту преграду. Ей хотелось…
Либби отвела глаза, испугавшись вдруг, что он и впрямь читает ее мысли. Она не хотела, чтобы он узнал, как часто она о нем думает.
Девушка постаралась унять бешено стучащее сердце и придать лицу безразличное выражение. Разрезая кусок мяса, она сказала:
– Завтра я собираюсь поехать к Тайлеровскому ручью.
– А мы надолго поедем? – сразу оживился Сойер.
– Я еду одна, – ответила Либби, покачав головой. – Ты нужен здесь. Необходимо доить Мелли, кто-то должен приглядывать за Мисти и ее щенками.
– Но…
– Не спорь со мной, Сойер!
– Хорошо, – проворчал мальчуган без всякого энтузиазма.
– А что там есть, на Тайлеровском ручье? – заинтересовался Ремингтон.
– Отара. Тайлеровский ручей – часть нашего летнего пастбища; Думаю, Мак-Грегор и Рональд должны узнать, что здесь произошло. – Она вздохнула. – Потеря этой шерсти может означать, что я, вероятно, не смогу заплатить, им. Или во всяком случае выплачу только часть причитающейся им суммы. Они имеют право выбора: оставаться им или поискать работу в другом месте.
Ремингтон нахмурился.
– Не уверен, что тебе следует отправляться туда одной.
– Разве у меня есть выбор, мистер Уокер?
– Я мог бы поехать с тобой.
Она почувствовала, как что-то странно сжалось у нее в груди, и поняла, что ей очень этого хочется, но Либби только отрицательно покачала головой.
– Бэвенс будет мне вовсе не опасен. Он вор и пакостник, но на самом деле не так уж страшен. – Либби вспомнила, как Бэвенс сгреб ее в охапку и как она заметила в его глазенках похотливый блеск, но все-таки отбросила эти мысли. – К тому же вы еще не можете ехать верхом. До Тайлеровского ручья путь неблизкий.
Ремингтон склонился над столом с суровым и решительным выражением на лице.
– Тогда, как мне кажется, ты должна подождать, пока я смогу ездить верхом. Уверен, ты знаешь, что Бэвенс представляет для тебя определенную опасность, иначе ты никогда не стала бы в меня стрелять.
Он был прав. Она действительно была напугана.
И по-прежнему иногда испытывала страх. Ей очень хотелось согласиться с Ремингтоном. Либби давно не испытывала такого искушения. Ей очень хотелось позволить ему взять на себя заботу о ней, пусть даже ненадолго. Как хорошо для разнообразия позволить себе зависеть от кого-то!
Однако не в ее правилах допускать такое. Ремингтон сказал, что хочет ей помочь, хочет остаться до тех пор, пока они с Сойером не смогут снова твердо встать на ноги. Но ничего другого он не говорил.
Ну а если он подразумевал нечто большее?
Либби снова покачала головой.
– Я не могу ждать. Мне нужно поехать сейчас.
Она давно сделала свой выбор и не могла отдать собственную судьбу в руки другого человека. Она сама отвечает за свою жизнь. Ей не следует привыкать зависеть от кого-то.
– Либби… – начал Ремингтон.
– Извините, Мак-Грегор и Рональд должны знать, что произошло. Если Бэвенсу удастся украсть еще несколько овец…
Хмурый Ремингтон напомнил ей ее настойчивого отца.
– Я настаиваю, с тобой должен кто-нибудь поехать, чтобы обеспечить защиту.
Она закрыла глаза, стараясь отделаться от воспоминаний о Нортропе Вандерхофе, о его решительном взгляде и несгибаемой воле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88