За длинные зимние месяцы арендаторы успели поправить свои дома: залатали крыши и прочистили дымоходы. Теперь настало время пахоты, а потом и посева зерновых и овощей.В последний день апреля Хью, Эдмунд и Мейбл отпраздновали день рождения Розамунды. Девочка восхитила взрослых своей неподдельной радостью при виде подарков. От Мейбл она получила кушак зеленого шелка, вышитый золотой нитью. Дядя Эдмунд подарил племяннице переплетенную в кожу тетрадь для арифметики вместе с остро заточенным гусиным пером. А вот Хью подарил жене сшитые им самим перчатки из оленьей кожи, отделанные кроличьим мехом, и прозрачную батистовую вуаль, купленную у бродячего торговца.Поля были засеяны и зерно дало дружные всходы, когда во Фрайарсгейт прибыл Генри Болтон, впервые с прошлой осени, и с грустью объявил о том, что его добрая жена леди Агнес разрешилась крошечной дочерью в самый праздник Святой Юлии. Ребенок находится на попечении кормилицы, поскольку леди Агнес скончалась от родильной горячки вскоре после появления на свет дочери.Вечер он и Хью коротали в зале.— Вижу, Розамунда в добром здравии, — заметил Генри Болтон. Племянница приветствовала его почтительно, а после ужина учтиво попросила разрешения удалиться.— Она крепкая девочка, — кивнул Хью.— Похоже, она тебя любит.— Я ей вместо дедушки, — пробормотал Хью.— Надеюсь; ты ее не избаловал? Ты часто учишь ее розгой? — допытывался Генри, пристально уставясь на старика.— До сих пор в этом не было необходимости, — запротестовал Хью. — Она добрая и послушная малышка. Если вдруг засвоевольничает, я быстро внушу ей правила приличия. Даю тебе слово, Генри.— Вот и хорошо, — довольно улыбнулся Генри. — Ну а ты, Хью? Надеюсь, тоже не болеешь?Черт бы побрал Агнес! Если старик, которого он выбрал в мужья Розамунде, отправится к праотцам, Фрайарсгейт наверняка будет для него потерян!— Ни в малейшей степени, Генри. Мое здоровье здесь поправилось, — напрямик объявил Хью, прекрасно понимая, что на уме у собеседника, и едва удерживаясь от смеха.— Я должен снова жениться! — выпалил Генри.— Что же, это мудро с твоей стороны, — согласился Хью.— Брат Агнес заявляет, что я должен вернуть ему Оттерли, — признался Генри.— Нет, он твой. Отец Агнес подарил его дочери в приданое, и она могла делать с поместьем все, что пожелает.Передай Роберту эти мои слова, ибо именно я составлял бумаги на владение Оттерли. Поищи в ее вещах, и ты найдешь эти бумаги. У Роберта Линдси есть такие же. Он отлично знает, что Оттерли принадлежит тебе, просто решил посмотреть, нельзя ли выманить его хитростью. Я засвидетельствую правду перед любым судом. Если скажешь это шурину, сразу заткнешь ему рот.— Спасибо! — с благодарностью выпалил Генри.— А тебе советую после года траура искать другую жену, — жизнерадостно заключил Хью. — Моя кузина была хорошей женщиной. Будет трудно найти другую такую же.— Я уже выбрал невесту. Пойми, нет времени скорбеть об Агнес целый год. Ты не станешь жить вечно, Хью, а ведь, сам знаешь, я хочу, чтобы мой сын женился на Розамунде.Даст Бог, парнишка хотя бы пойдет ножками, когда это случится, — откровенно заявил Генри.— Вот как, — промямлил Хью, не зная, то ли сердиться, то ли забавляться подобным бессердечием. Значит, по бедняжке Агнес некому будет плакать.— Ее зовут Мейвис, она дочь фригольдера с маленьким владением, граничащим с Оттерли. Отец дает ей в приданое треть своих земель из тех, что примыкают к моим. Мы поженимся после Пасхи. Она молода и, должно быть, плодовита.— И все же она всего лишь младшая дочь, — проницательно заметил Хью.— Ее братец наплодил уже с полдюжины сыновей, а у отца полно детишек от любовницы. Мать Мейвис — женщина холодная. Хорошо, что дочь пошла не в нее, — хмыкнул Генри. — Я уже залез ей под юбку, а она только просила еще.— Надеюсь, она была девственна, — подлил масла в огонь Хью. — Ты должен быть уверен, Генри, что в жилах первенца течет твоя кровь.— Уж в этом не сомневайся, — заверил Генри. — Я сунул в нее палец перед тем, как употребить впервые, причем по требованию отца.— Ты, конечно, привезешь невесту сюда и познакомишь с Розамундой, прежде чем наградить ребенком, — сказал Хью.— Обязательно. А как Фрайарсгейт? Процветает?Хью кивнул:— Не сомневайся. В конце зимы был неплохой окот, да и много коров отелились. Хлеб поднялся дружно, да и фруктов, похоже, будет много. Год должен быть урожайным.— Как насчет шотландцев?— Держатся своей стороны границы, — отмахнулся Хью.— Вот это прекрасная весть. Мне сказали, что они избегают Фрайарсгейта, потому что здешние холмы слишком круты и перегонять украденный скот почти невозможно, но с этими разбойниками никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Так что держи ухо востро, — напыщенно посоветовал Генри.— Обязательно, Генри. Обязательно, — пообещал Хью.Родственник убрался на следующее утро. Розамунда пришла попрощаться с дядей. Он внимательно оглядел ее в последний раз. Ничего не скажешь, здоровая сучонка и сильно подросла. В рыжих волосах переливались золотистые отблески. Янтарные глаза вопросительно уставились на него, прежде чем ресницы скромно опустились и девочка низко присела.— Что же, племянница, не знаю, когда снова выберу время навестить тебя, — буркнул Генри. — В следующий раз привезу твою новую тетю, договорились?— Ты всегда желанный гость во Фрайарсгейте, дядя, — ответила Розамунда, вручая ему маленький квадратик, завернутый в шерсть и перевязанный ниткой.— Что это? — удивился он.— Это брусочек верескового мыла, которое я сама сварила для твоей невесты, дядя, — пояснила Розамунда.Генри Болтон потерял дар речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19