Иван оглянулся. Женщина навзничь лежала на снегу рядом с мертвой дочерью, слабо загребая руками снег. Из горла толчками била кровь. Вот дрогнуло тело, высоко поднялась грудь - и она замерла, обратив к луне остановившиеся серебряные глаза…
– Кто ее? - взвизгнул Иван, хватаясь за виски. - Кто?!
Ванька Воронцов, сноровисто тыкавший шашкою в сугроб, выпрямился, отер лезвие о полу, поглядел - чисто. Кивнул удовлетворенно и только потом поднял глаза на царя:
– Ну, я. Ткнул маленько - она и залилась.
– Зачем? Как смел?! - Иван думал взреветь, а голос сорвался до визга.
Ванька насупился:
– Кому охота слушать, чего она тут нагородила! Слыхал я про бабу сию: чаровница знатная, обавница, еретица, хитрая, блудливая да крадливая. Не отчитаешься потом от порчи небось! Я ж для тебя, князь-батюшка. Тебя ради!
Сунулся к ручке, но Иван отпихнул его.
Овчина-меньшой придержал стремя - Иван взмахнул в седло.
– Полно, батюшка, - заискивающе сказал Федька, снизу блестя испуганными, словно бы виноватыми глазами. - Ну что ты, право? Ну, жалко девку. Да что ж поделать? Не кручинься! Девок таких - не считано!
– Не считано, истинно - не считано! - подхватил Трубецкой, толкая пятками своего гривастого конька и сгоряча никак не попадая правой ногой в стремя.
Иван оскалился и вдруг так огрел вороного, что тот одним прыжком оказался впереди других. Понесся ошалело.
Ветер наотмашь хлестнул по лицу, выбивая из глаз невольные слезы.
"Закатилась звезда поднебесная, угасла свеча воску ярого!" - выло, стонало в ушах на разные голоса. Почему-то казалось, это плачут по нему. Только вот в чем беда: Иван знал, что некому, некому на всем свете уронить по нему хоть одну слезу.
Да что он разнюнился, словно малолетка?! Хуже братца Юрки: тот ни слезинки не уронил, а Иван чуть не прощения просить вздумал, когда его лаяла злоязыкая баба.
Выблядок, выблядок… Гнусное слово стучало в висках. Не впервой слышит он его, нет, не впервой. Шуйские потому тянули руки к трону, что и сами вели свой род от Александра Невского, притом от старшей линии, а не как великий князь Василий Иванович - от младшей. Да и вообще - неизвестно, Василия ли родной сын наследует престол! Андрюшка Шуйский, песья пожива, не раз болтал, будто нет в Иване ни капли великокняжеской крови, будто приблудила его матушка Елена Васильевна от своего красавца-конюшего, Ивана Овчины-Телепнева, а вот старицкий и верейский князь Владимир - законный сын Андрея, младшего брата Василия Ивановича, значит, его прав на власть больше!
"Как же так? Почему? Да я не помню себя иначе, чем на престоле!"
Выблядок, выблядок… Ни капли великокняжеской крови!
Иван резким взмахом утер лицо и выкрикнул, глядя в темень, изредка рассеиваемую огоньками сторожевых костров у дальних городских застав:
– Коли так, не буду я зваться великим князем! Царем стану! Русским царем!
На сердце у Ивана теперь сделалось легко, небывало легко. Правильно, что Воронцов приколол ту лютозлобную бабенку. Жаль, сам до этого не додумался, эх, до чего жаль! Ванька опередил его, он вечно лезет вперед, когда его не просят. Ну да ничего, придет время - Иван ему это припомнит, припомнит. Как только станет царем! И вот еще что - жениться надо. Войдет в приличный возраст - немедля женится. Чтобы была рядом теплая, ласковая. Чтоб жалела… а если придется - и оплакала бы.
Представились женские слезы, капающие ему на руку, представились покорные губы. И совсем хорошо на душе стало.
– Гой-да! - завопил в приступе блаженного, полудетского восторга, с силой вытягивая коня по вороному, бархатному боку. - Я царь теперь! Царь! Гой-да-а!..
ДВА ВЕНЧАНИЯ
– Боговенчанному царю Ивану Васильевичу, всея Руси самодержцу, - мир и здравие! Сохрани его Господь на многая лета-а!
В храме Успения служили торжественный молебен. Митрополит Макарий возложил на Ивана крест, бармы, венец и громогласно молился за здравие нового государя. Гремели колокола по всей Москве, словно возглашая:
– Ныне землею русскою владеет государь наш один!.. дин! дин!..
В церковных дверях юный князь Юрий, брат царя, осыпал его золотыми монетами из огромной мисы, которую с трудом удерживал дядя его, Глинский. Старший Юрий Васильевич думал о том, что этот день - 16 января 7055 года по сотворению мира - навсегда останется памятным в истории Руси. Ведь Иван не просто восходил на престол - он венчался на царство. Еще не достигнув семнадцати лет, принял титул, о котором всю жизнь мечтали и дед его, и отец, но не решались принять его даже после важных и несомненных успехов своего правления. Конечно, сам титул не придает могущества, однако влияет на воображение людей, и древнее, римское, библейское название - царь - возвышало в глазах народа достоинство государево. Что же было за спиной Ивана, кроме подавленного детского честолюбия, что впереди, кроме горячих юношеских мечтаний о том времени, когда ему уже никто не сумеет сказать слова поперек, когда что он захочет - то и сделает с собой, с людьми, со страной?..
Царев дядюшка с некоторым беспокойством скользил взглядом по распаренным лицам боярским (в храме было нестерпимо жарко, душно от множества свечей и сотен набившихся человеческих тел). Брат Михаил Глинский, матушка Анна Михайловна, молодой князь Владимир Старицкий вместе со своей матерью Евдокией, чей горбатый нос делает ее похожей на хищную птицу. Михайла Воротынский, оба Горбатые-Шуйские, отец и сын, Курлятев-Оболенский, друг великого князя Василия Ивановича, некогда сопровождавший его, больного, с охоты в Москву в санях, осмелевших Бельских несколько, Сицкий, Кашин-Оболенский… Захарьины - это уж теперь само собой, теперь от этих рож не отворотишься:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30