Ветер подхватывал и уносил обрывки фраз. — Я голоден и не прочь узнать, где обретается моя жена. Предлагаю присоединиться к пиршеству. И потом, — с лукавой усмешкой добавил он, — в этой толпе наверняка найдется немало юных леди, готовых пасть к ногам блистательного лорда Беркли.— Пресловутого лорда Беркли, — поправил со смехом Реджи, и Маркус поддержал его. К остальным они вернулись, шагая бок о бок и в ногу, как обычно.И правда, почему бы не порадоваться триумфу? В конце концов, Реджи выиграл скачку и заслужил восхваления, полагающиеся победителю. Его переполнило непривычное ощущение удовлетворенности. Да, человек он ничем не примечательный, но, возможно, об этом знает только он сам.А пока он — пресловутый лорд Беркли и вполне доволен этим. Глава 3 Матерей — дарительниц жизни, хранительниц наследия и так далее — следует чтить и оберегать. И чаще, чем хотелось бы, мириться с ними, как с неизбежным злом. Маркус, граф Петшнгтон — Где тебя так долго носило? Я жду уже несколько часов!— Правда? — Реджи рассеянно протянул шляпу и перчатки дворецкому Хиггинсу, который служил в доме с тех пор, как Реджи себя помнил, и перевел взгляд на младшую сестру.На площадку изогнутой лестницы, нависающую над холлом Беркли-Хауса, Люси вылетела эффектно, как опытная актриса — или шестнадцатилетняя девушка, которой не терпится повзрослеть.— Ты себе не представляешь, что мне пришлось вынести! — Люси поникла у балюстрады, шумно вздохнула и сценическим жестом поднесла ладонь ко лбу тыльной стороной. — Это было ужасно, поистине ужасно!Реджи вопросительно скосил глаза на Хиггинса, тот еле заметно развел руками, но промолчал.— Ладно, выкладывай: что у тебя стряслось сегодня? Помнится, на прошлой неделе ты убивалась оттого, что в этом году матушка запретила тебе выезжать в свет.Люси вскинула подбородок. #— Мне скоро семнадцать!— Тебе едва минуло шестнадцать — вот и веди себя как подобает. Вчера, если мне не изменяет память, ты скандалила из-за какого-то платья — слишком откровенного и почти неприличного для благовоспитанной девушки твоих лет.— Я выгляжу совсем как взрослая. — Люси откинула со лба прядь волос. — Так все говорят.— Лучше бы молчали, — пробормотал Реджи и продолжал: — А вчера вечером ты закатила истерику только потому, что тебя не пустили на сегодняшние скачки.— Это было несправедливо, и ты это прекрасно знаешь! — Люси нахмурила колючие бровки. — Ты победил?— Разумеется.— Отлично! — Девушка с торжествующей улыбкой переглянулась с Хиггинсом.Губы старого дворецкого дрогнули, но лицо осталось невозмутимым.Реджи понизил голос и шагнул к Хиггинсу:— Она опять заключала пари с прислугой?— Ничего подобного я бы не допустил, — высокомерно заверил Хиггинс.Реджи этот ответ не убедил.— Значит, вы сделали ставку по ее просьбе? Хиггинс вытаращил глаза в притворном ужасе.— Ладно тебе, Реджи, — поспешила вмешаться Люси, подходя к брату. — Леди вправе позволить себе небольшие расходы. И потом, сейчас нам не до пустяков. У нас беда. — Она тяжело вздохнула. — С мамой.— А что с мамой? — Реджи прищурился.— Леди Беркли в постели, милорд, — с обычной невозмутимостью пояснил Хиггинс.— Почему? — Реджи перевел взгляд с Хиггинса на сестру. — Заболеть она не могла. За всю жизнь мама не проболела ни единого дня.— Она не просто больна. Она… она… — У Люси задрожала нижняя губа.— Леди Беркли говорит, что она при смерти, милорд, — уточнил Хиггинс.— При смерти? — Реджи недоверчиво покачал головой. — Не может быть. Вчера она была совершенно здорова.— А сегодня лежит на смертном одре! — Глаза Люси наполнились слезами. — Скоро мы осиротеем…— Чушь. — Реджи повернулся к дворецкому: — За врачом посылали?Хиггинс кивнул.— Доктор Хопвуд уже приезжал и уехал.— И что?— И заявил, что причин для опасений нет. Невежественный шарлатан! — Люси презрительно фыркнула. — Мама тяжело больна! Это любой поймет!Реджи поднял бровь.— Это правда, Хиггинс?— Трудно утверждать наверняка, милорд. — Дворецкий осторожно подбирал слова. — Нельзя пренебрегать мнением уважаемого доктора, и хотя ее сиятельство сегодня необычно бледна, это не мертвенная бледность…— Хиггинс! — возмутилась Люси. А дворецкий продолжал:— Но насколько мне известно, леди Беркли никогда не болела и не притворялась больной. Я считаю, было бы серьезной ошибкой пренебрегать ее жалобами на здоровье.— Ясно, — отозвался Реджи. Оценка Хиггинса отрезвила его и наполнила страхом.О смерти матери Реджи предпочитал не задумываться и потому пришел в смятение. Почему-то ему казалось, что Мэриан Беркли будет жить вечно. Разумом он понимал, что с каждым годом мать стареет и когда-нибудь уйдет вслед за отцом в иной мир. Ведь ей скоро пятьдесят.Откровенно говоря, Реджи был очень привязан к матери. Добрая и смешливая леди Беркли носила маску очаровательной растерянности и, к счастью, не вмешивалась в жизнь сына. Ей хватало подруг, занятий и воспитания Люси, а на сына просто не оставалось времени. Семья занимала просторный особняк на лондонской Портмен-сквер и поместье Беркли-Парк, домочадцы порой неделями не видели друг друга.Тем не менее приятно было знать, что мать где-то рядом — на случай, если вдруг понадобится родительский совет, помощь и даже любовь: это ощущение успокаивало и оберегало от бурь ненадежного мира.Лишаться матери и становиться сиротой Реджи отнюдь не желал, как и его сестра.— Я зайду к ней. — Реджи начал подниматься по лестнице.— Она тебя звала. — Люси следовала за ним по пятам.— Милорд, — окликнул Хиггинс, — выслушайте, что еще сказал доктор Хопвуд.Реджи замер и обернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14