Со своими эскизами, понимаешь? Разве в них что-то не так? Я убежден,
они неплохи.
- Конечно, - несколько удивленно произнес Фринк.
- Встретится вечером после работы, - сказал Маккарти. - У меня дома.
Приходи к семи, и пообедаешь вместе с Джин и со мною - если сможешь
вытерпеть мою ребятню.
- О'кей, - сказал Фринк.
Маккарти похлопал его по плечу и ушел.
Долгий путь я проделал за последние десять минут, отметил про себя
Фринк. Но страха он не испытывал. Сейчас он даже воодушевился.
Как быстро все произошло, размышлял он у верстака и собирая свои
инструменты. Вот такого рода вещи и должны происходить. Как только
появляется возможность...
Всю свою жизнь я ждал этого. Когда оракул говорит "что-то должно быть
достигнуто", он именно это имеет в виду. Поистине велик такой момент. Все
определяет. Шестерка сверху над гексаграммой Одиннадцать переводит все на
гексаграмму Двадцать Шесть - "Укрощенную Силу Величия". Инь становится
Янем; линия перемещается, и возникает уже новый момент. А я так увлекся,
что даже не заметил!
Готов поспорить, именно поэтому я получил эту ужасную линию. Только
таким путем гексаграмма Одиннадцать могла перейти в гексаграмму Двадцать
Шесть, вот этим перемещением шестерки наверх. Так что мне вовсе не
следовало так волноваться за свою драгоценную задницу...
Однако, несмотря на все свое воодушевление и оптимизм, ему никак не
удавалось выбросить из головы эту злополучную линию.
И все же, подумал он с иронией, я попытаюсь это сделать.

Зажатая в кулаке. Которой велено назвать то, что лежит внизу, в
водяной бездне. Но здесь лягушке не до смеха, здесь ей не оправдать
возлагаемых на нее надежд. Она просто задыхается, превращаясь в камень или
глину. В нечто неодушевленное. Став снова неподатливой субстанцией:
свойственной ее миру безумия.
Металл, извлеченный из земли, рассуждал Тагоми, продолжая внимательно
разглядывать серебряный треугольник. Из глубины стихии, что расположена
под всеми остальными, что плотнее всех. Из той стихии, где в пещерах
обитают тролли, где затхлая сырость и полный мрак. Из мира "иня" в его
наиболее темном аспекте. Мира трупов, гниения, мира, куда уходят
испражнения. Все, что уже отжило, отмерло, и теперь осаждается там, внизу,
и разлагается, один слой под другим. Демонический мир неизменного. Времени
- которое было.
Но, тем не менее, при ярком свете солнца серебряный треугольник
сверкает всеми красками. Он отражает свет. Огонь, подумал Тагоми. Он
вообще совсем не мокрый или темный предмет. И не тяжелый, как бы уставший,
но пульсирующий жизнью. Он скорее присущ высокой стихии, аспекту "яня" -
небесам, эфиру. Как и подобает произведению искусства. Да, это работа
художника - извлечь кусок инертного вещества из темной, безмолвной земли и
придать ему такую форму, чтобы он засверкал, отражая небесный свет,
воскрешая к жизни мертвое. Устраивая красочный парад трупов - это прошлое
пролагает дорогу будущему.
Тело из "иня", душа из "яня". Сочетание металла и огня. Внешнего и
внутреннего. Целый микрокосм у меня на ладони.
И что это за пространство, о котором говорит мне эта вещица?
Восхождения ввысь. К небесам. А время? Светлого мира перемен. Да, этот
кусочек металла извергнул свой дух - свет. И мое внимание приковано к нему
- я не в состоянии отвести взор. Он приворожил меня, гипнотически очертив
вокруг себя мерцающую

5
Телефонный разговор с Рэем Келвином застал Уиндем-Мэтсона врасплох.
Он никак не мог уловить суть, частично из-за торопливой манеры Келвина
говорить, и частично из-за того, что в это время - в пол двенадцатого
вечера - он развлекал даму, посетившую его квартиру в отеле "Муромахи".
- Послушайте, дружище, - говорил Келвин, - мы отсылаем назад всю эту
партию товара, что получили от вас. Я бы вернул и тот товар, что мы
получали раньше, но мы уже расплатились за все, кроме последней партии.
Выставленный вами счет датирован восемнадцатым мая.
Уиндем-Мэтсону, естественно, захотелось узнать почему.
- Это все дрянные подделки, - сказал Келвин.
- Но вы ведь знали об этом, - Уиндем-Мэтсон был явно ошарашен. - Рэй,
вы всегда четко представляли себе положение. - Он обвел взглядом вокруг
себя - девушка куда-то вышла, скорее всего, в ванную.
- Я знал, что это подделка, - сказал Келвин. - И не о том толкую. Я
хочу сказать о том, что они дрянь. Послушайте, мне совершенно до лампочки,
использовался ли присылаемый вами револьвер на самом деле в Гражданскую
войну или нет. Все, что меня волнует, так это то, чтобы он был вполне
удовлетворительным кольтом 44-го калибра как-еще-он-там-числится в вашем
каталоге. Он должен удовлетворять определенным требованиям. Послушайте,
вам известно, кто такой Роберт Чилдэн?
- Да, - он смутно помнил это имя, хотя в данный момент никак не мог
определить, кто этот человек точно.
- Он был у меня сегодня. В моей конторе. Мы еще никак не можем
очухаться. Так вот, он пришел и тарахтел здесь очень долго. Он был
разъярен как тысяча чертей. На самом деле, крайне взволнован. Так вот,
очевидно, какой-то крупный его заказчик, адмирал, что ли, пришел к нему
или подослал кого-то из своих людей. Чилдэн говорил о заказе на двадцать
тысяч долларов, но, по всей вероятности, он загибает. Так вот, случилось
так, - у меня нет причин сомневаться в правдивости этой части его
рассказа, - что пришел какой-то японец, захотел совершить покупку, бросил
лишь взгляд на один из этих кольтов-44, которые вы штампуете, разглядел,
что это подделка, засунул свои деньги назад в штаны и ушел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100