Но тень мимо окна прошла к двери, и комната, стол и даже сероватое лицо мертвеца сразу сделались розоватыми, теплыми.Дверь раскрылась, и в комнату заглянул Пафнутьев.— Паша! — радостно вскричал Худолей. — Наконец-то мы снова вместе! Наконец-то свершилась моя мечта — увидеть тебя живым и невредимым!Пафнутьев молча закрыл дверь и уставился на чуть раскачивающееся тело бомжа. Худолей, осознав, что его восторги были неуместны и даже кощунственны, посрамленно примолк и стоял, виновато вытянув руки вдоль тела.— Это ты с ним так поступил? — спросил Пафнутьев.— Нет, он сам... Вернее, мне показалось, что ему помогли.— Показалось?— Если уж быть откровенным, а с тобой, Паша, я всегда, если помнишь, откровенен весь, до конца, без утайки, что, собственно, и дает мне право надеяться на понимание и снисхождение, столь необходимые в нашей с тобой, Паша, работе, не только полезной для общества, но и опасной...— Остановись, — Пафнутьев устало махнул рукой и сел на подвернувшийся стул. — Что здесь происходит?— Захожу минут десять назад и вижу картину не просто неожиданную, а, можно сказать, жуткую.— Это и есть личный бомж Объячева?— С этим гражданином мы сегодня утром пригубили по глоточку виски.— Представляю себе этот глоточек! Один в петле болтается, а второй впал в безудержное словоблудие.— Горько! — воскликнул Худолей оскорбленно. — Горько слышать подобные слова от человека, с которым судьба свела меня на годы и какие годы! — Худолей безутешно качнулся из стороны в сторону.— Так и будете раскачиваться?— Я, Паша, для тебя уже не живой, да? Уже покойник?— Что здесь произошло? — спросил Пафнутьев, прерывая худолеевские причитания.— Убийство.— Или самоубийство?— Нет! — горячо воскликнул Худолей и, как это бывало с ним в такие моменты, прижал к груди полупрозрачные свои ладошки, так похожие на мороженые тушки морского окуня.— Может быть, вы с ним столько выпили, что ему больше ничего не оставалось, как сунуть голову в петлю?— Через три минуты после того, как я утром вышел из этой забегаловки, он сам помчался в дом. На своих двоих.— Зачем? Вам не хватило?— Паша! — воскликнул Худолей. — Не надо так со мной! Я очень обидчивый. А в обиде я страшен.— И во хмелю, — добавил Пафнутьев.— У нас еще осталось! — в отчаянии воскликнул Худолей. — Посмотри на бутылку! Этот человек нашел пистолет в грязи под окнами и бескорыстно вручил его, сказав перед смертью...— Он знал, что умрет?— Не знал! Но жизнь, Паша! Жизнь! Не забывай о ней! Она все ставит на свои места.— Не забуду, — заверил Пафнутьев.— Так уж получилось, что те его слова оказались предсмертными.— Что же он все-таки сказал?— Его голос дрожал, по глазам текли слезы, горло сжимали судороги, но он произнес эти слова... Он сказал, что вручает мне это орудие убийства, но я должен поклясться, что найду убийцу и достойно его покараю.— Зачем он побежал в дом после того, как вы расстались? Зачем он побежал в дом, едва ты вырвал у него пистолет? Он сказал, где его нашел?— Сказал.— Зачем он побежал в дом?— Не знаю, Паша.— А я знаю. Он побежал в дом сказать, что пистолет изъят и чтобы человек, который выбросил его в окно, был осторожен с нами. Он знал, кто стрелял. Хотел быть хорошим со всеми. Тебе отдал пистолет, а сам рванулся предупреждать. Нельзя быть хорошим со всеми. Вот результат, — Пафнутьев кивнул в сторону висящего перед ними бомжа.— Как ты прав, Паша, как глубоко ты мыслишь! Я всегда восторгался тобой, Паша.— А я — тобой.— Не может быть?!— И у меня есть для этого основания.— Так назови же мне их быстрее, чтобы я тоже мог восхититься своими способностями! — Худолей опять прижал к груди ладошки, покрытые красноватыми прожилками.— Ты говорил ночью, что в комнате, где лежал труп, мало крови. Ты всем мозги проел этими своими словами. Мало крови, мало крови!— Я имел в виду...— Ты был прав. Крови действительно было маловато.— Хочешь сказать...— Как, по-твоему, был убит Объячев?— Ему выстрелили в голову, Паша. Пуля прошла навылет. У него не было шансов остаться в живых. Убийца нашел единственную точку на черепе, расположенную между ухом и виском...— Он стрелял в труп.— Не понял?— Повторяю для тупых и убогих — выстрел был произведен в мертвого человека. Поэтому из раны вышло так мало крови. Объячев к тому времени был мертв.— Какой ужас! — простонал Худолей. — И тебе удалось это установить, Паша?!— Эксперт сказал.— Как же на самом деле убили Объячева?— Спица в сердце. Тонкая, остро заточенная, из хорошей стальной проволоки... Ну, и так далее, сам можешь додумать остальное. Вопросы есть?— Есть соображения.— Внимательно тебя слушаю.Худолей некоторое время молча смотрел на красное солнце, которое било ему прямо в глаза, и от этого в зрачках его полыхали маленькие, но опасные, чуть ли не сатанинские сполохи. Сев напротив Пафнутьева, он положил на стол вздрагивающие от проносящихся мыслей руки и часто-часто забарабанил пальцами.Пафнутьев его не торопил, он знал эту нервную манеру Худолея осмысливать неожиданные сведения. От всех прочих сотрудников эксперт отличался тем, что всегда в подобных случаях произносил нечто неожиданное, находящееся как бы в стороне от здравого смысла, на обочине той дороги, по которой устремляется большинство, полагая по самоуверенности, что это и есть кратчайший путь к истине.— Значит, так, — сказал Худолей, и пальцы его замерли. — Что же получается... У нас из семи подозреваемых двое убийцы?— Трое, — Пафнутьев кивнул на повешенного бомжа.— Если, бродя ночью под окнами в поисках чего поесть и выпить, он видел, кто и из какого окна выбросил пистолет...— А это можно увидеть ночью?— Если комната освещена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80