Пусть присутствующие повторят свои действия с того момента, когда они в последний раз видели Людмилу Прокофьеву живой. А я все захронометрирую.
Ишанов с сомнением посмотрел на часы.
— Поздно уже.
— Это не должно занять много времени, — заверил Полевичек.
— Ладно, — нехотя согласился Дуболом и повернулся к помощнице. — Ирина, дай блокнот. — Пробежав взглядом исписанные страницы, выдал указания:
— Значит так, сейчас вы все сядете, как сидели в антракте. Ирина Глебовна будет у нас за пропавшую хозяйку, я — за Людмилу Прокофьеву, а ты, Михаил Ильич, записывай все по секундам. Вопросы есть?
Вопросов не было. Свидетели тоскливо переглянулись и расселись, как было велено. Могучий Ишанов с трудом втиснулся в узкий зазор между мебельной стенкой и торцом стола и водрузил зад на табуретку.
— Кто первым покинул свое место?
— Мы. — Сурен приподнялся и показал на Сашу. — Я попросил Александра поставить диск с нужной нам записью и пошел с ним, чтобы отрегулировать звук.
— Давайте, показывайте, — потребовал Ишанов.
Два гения — театральный и электронный — скрылись за занавесом, и скоро мы услышали звуки органа.
— Постарайтесь как можно точнее воспроизвести свои действия, — попросил Полевичек, сунув за занавес голову.
— И разговор? — спросил Сурен.
— И разговор.
Мы терпеливо выслушали пожелания Сурена по поводу того, когда музыка должна звучать тише, а когда громче. Звук несколько раз усиливался и падал это они подбирали громкость. Потом Сурен спросил у Саши, где тот раздобыл запись католической мессы, а Саша объяснил, что всегда увлекался духовной музыкой и уже десять лет собирает пластинки, магнитофонные пленки и компакт-диски с записями всевозможных религиозных служб. Они поговорили о музыке, обсудили достоинства и недостатки различной звуковоспроизводящей аппаратуры, посетовали на качество пиратских и стоимость лицензионных дисков. Минут через пять Сурен выглянул из-за занавеса и сказал:
— После этой моей фразы появилась Людмила и хотела пройти в ту комнату.
— Четыре минуты тридцать шесть секунд, — сообщил Полевичек, делая пометку в блокноте.
— Вы ее остановили? — спросил Сурена Ишанов.
— Да, спросил: «Ты переодеваться?» Она кивнула. Тогда я сказал: «Подожди, давай поменяем декорации». Она помогла нам унести старые щиты и внести новые.
Ишанов, кряхтя, выбрался из своего закутка.
— Давайте повторим.
Он тоже исчез за занавесом, там произошло какое-то шевеление, шебуршание, и Полевичек объявил:
— Двадцать восемь секунд.
Потом Сурен с Сашей устанавливали декорации, обсуждая, перенести ли колонки в глубину спальни или просто замаскировать, чтобы их не было видно, когда на «алтаре» зажгут свечи. Саша убедил Сурена в том, что колонки будут незаметны в любом случае, после чего вынырнул из-за занавеса и сказал:
— П-потом мы вышли сюда, и я сел на диван. — И наглядно проиллюстрировал свои слова.
— Три минуты шестнадцать секунд.
— Кто был в гостиной?
— Никого, — заверил Дуболома Сурен. — Роман и Евгений разговаривали на балконе. Потом вошла Тамара, забрала несколько тарелок и ушла. Я раздвинул занавес, проверить в последний раз, все ли в порядке, задернул его и крикнул, что пора начинать. Роман и Евгений вернулись с балкона, и мы с Романом пошли переодеваться. — Сурен кивнул в сторону коридора. — В ту комнату.
— Вместе?
— Да. Роман взял плащ и вскоре вышел, а мне еще нужно было надеть камзол и приклеить усы с бородкой. Я как раз заканчивал, когда услышал крик… — Сколько времени вы находились в гостиной после того, как вышли из-за занавеса? — спросил Полевичек.
— М-м… может быть, минуту… — Пойдемте в вашу костюмерную, посмотрим, сколько заняло переодевание. Роман, и вы с нами.
Мы в напряженном молчании ждали, когда они вернутся. Эксперимент захватывал меня все больше и больше. Неужели, захронометрировав все наши перемещения, Полевичек сумеет определить, когда произошло убийство и кто имел возможность его совершить? Это было бы здорово. Жаль только, что таким простым способом нельзя найти Веронику. «Куда же она подевалась, господи? Ведь все, с кем ее связывали более или менее близкие отношения, находятся здесь. К кому еще она могла побежать — испуганная, ошеломленная, растерянная?»
Сурен и Роман в сопровождении молодого оперативника вернулись в гостиную.
— Четыре минуты сорок две секунды, — сообщил Полевичек.
— Итого? — спросил Дуболом.
— С того момента, как за Прокофьевой закрылась дверь, и до того, как раздался крик, прошло около десяти минут. Думаю, ошибка в ту или иную сторону составляет не больше минуты.
— Так. Давайте теперь разберемся с остальными. Кто вышел из-за стола следом за Оганесяном и Седых?
«Седых, должно быть, фамилия Саши», — сообразила я.
— Мы. — Евгений поднял руку. — Я, Люся и Роман пошли на балкон курить.
— Вперед! — дал команду Дуболом и первым двинулся к балкону. Роман и Евгений последовали за ним, Полевичек с часами в руках остановился у балконной двери.
У курильщиков, как выяснилось, разговор шел о летнем отпуске. Евгений уговаривал Людмилу и Романа махнуть вчетвером на Канары (под четвертой подразумевалась Вероника). Роман выпытывал, во сколько может обойтись такая поездка, и прикидывал свои финансовые возможности. Люся, по словам этих двоих, сомневалась, удастся ли ей найти себе замену на работе. Первого июня она взяла себе новую группу учеников и должна была вести их до конца лета. Кроме того, она боялась расстроить театральные планы Сурена. Евгений отметал все возражения девушки и, продолжая настаивать на своем, соблазнял собеседников рассказами о прелестях известного курорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85