И похоронил Энни Джойс.
— И зачем же я это сделал?
— Наверное, по ошибке. Ранена была Энни, но закричала я. Она опиралась на мою руку, ты ушел вперед, к лодке. Я почувствовала, как между нами пролетела пуля. Энни отпустила мою руку и упала. Я закричала. Тогда ты вернулся и подхватил ее — видимо, решил, что это я. В темноте ты вполне мог ошибиться — не знаю, не могу сказать наверняка. Было совсем темно, в нас стреляли, ты мог перепутать меня с Энни. Я думала, что ты вернешься за мной, но ты не вернулся.
Филип негромко осведомился:
— Значит, вы утверждаете, будто я бросил вас на берегу?
— Мне кажется… нет, я уверена: ты считал, что на берегу осталась Энни Джойс.
— Звучит чертовски… — спохватившись, он умолк и начал снова: — Теперь послушайте, что произошло на самом деле. Я отнес Энн в лодку. Там уже сидели другие люди — семейство Реддинг, — он повернулся лицом к Линдолл и продолжал, словно обращался к ней: — Мы с Мердоком переплыли пролив на его моторной лодке. К тому времени Тереза Джоселин уже умерла и была похоронена, деревню заняли немцы. Мердок остался в лодке, я отправился в шато. Я дал Энн и мисс Джойс полчаса, чтобы собрать самые ценные вещи. Энн сообщила, что на соседней ферме прячутся другие англичане — нельзя ли взять их с собой? Она добавила, что их приведет Пьер. Я спросил, сколько их, этих англичан, но она не смогла ответить — ей было известно только, что двое из них дети. Она послала за Пьером, доверенным лицом Терезы и ее дворецким, и он объяснил, что на ферме прячутся месье, мадам и двое их детей, сын и дочь. Ферма принадлежала его кузену, поэтому он знал об англичанах. Я согласился взять их с собой, но предупредил, что через час они должны быть на берегу. Однако они опоздали — они из тех людей, что вечно всюду опаздывают. Мы решили подождать, но к тому времени, когда Реддинги наконец появились, боши заметили нас и подняли тревогу. Я шел впереди, когда услышал крик Энн. Я вернулся за ней и отнес ее в лодку. На берегу царила кромешная тьма, выстрелы не смолкали. Я позвал Энни Джойс, но она не ответила. Мы с Мердоком бросились искать ее. Реддинги принялись звать нас. Мердок прошел мимо меня, он кого-то нес на руках, и я решил, что это мисс Джойс. Усевшись в лодку, мы пересчитали всех по головам. Нас было восемь — Мердок, я сам, мужчина, мальчик и четверо женщин. Все правильно, еще одну женщину ранило. Мы поспешили отплыть от берега. Энн так и не пришла в сознание, ее ранили в голову. Уже на полпути к дому я обнаружил, что мисс Джойс нет в лодке. Четвертой пассажиркой оказалась француженка, гувернантка Реддингов. Ее тяжело ранило в грудь. Вернуться мы не могли, да и к чему? Того, кто остался на берегу, давным-давно нашли боши. Вот и все, — он повернулся к Энн. — Именно так это произошло, мисс Джойс.
Она стояла возле каминной полки, небрежно опираясь на нее и опустив вторую руку. На пальце поблескивало платиновое обручальное кольцо, прикрытое вторым кольцом, с крупным сапфиром в окружении бриллиантов, — его Филип подарил Энн Джоселин в честь помолвки. Тоном искреннего облегчения она произнесла:
— Очень рада слышать. Все это время я страдала, не понимая, как ты мог бросить меня. На берегу осталась не Энни Джойс, а я. Представляешь, каково мне пришлось, когда ты не вернулся? Я ничего не понимала, но теперь вижу, что произошло, — в темноте ты вполне мог принять Энни за меня. Я верю, ты действительно считал, что отнес в лодку меня. Не знаю, скоро ли ты понял свою ошибку. Должно быть, нескоро, ведь было так темно. Наверное… — она осеклась, понизила голос с беспокойством спросила: — Она была… сильно изуродована?
— Нет.
— И ты не узнал ее даже утром? Видимо… что ж, это могло случиться. Мы были очень похожи. Да, скорее всего, так и было. Иначе придется поверить в то, во что мне совершенно не хочется верить.
Филип отозвался:
— Знаете, вы меня заинтриговали. Не могли бы вы объяснить подробнее? Во что вам не хочется верить?
— Лучше не будем об этом.
— Боюсь, вам придется объясниться.
До тех пор Милли Армитидж стояла в дверях, но теперь прошла в комнату и присела на подлокотник кресла, в котором обычно устраивалась. Ноги отказывались держать ее, голова раскалывалась, мебель начала расплываться перед глазами. Линдолл не шевелилась, крепко сжимая одной рукой другую. Ее лицо по-прежнему было мертвенно-бледным, в глазах застыл ужас.
Энн заговорила:
— Хорошо. Я не хотела говорить об этом, не хотела даже думать, Филип, о том, что ты похоронил Энни Джойс как Энн Джоселин только потому, что считал меня погибшей. А если бы тебе пришлось признаться, что ты бросил меня, это выглядело бы некрасиво. К тому же смерть было бы нелегко доказать. Понадобились бы годы, чтобы меня признали умершей. Искушение покончить со всем разом было слишком велико — не так ли?
Загорелое лицо Филипа стало серым, мгновенно осунулось, глаза заблистали холодно и злобно. Милли Армитидж невольно пожелала, чтобы он выругался или закричал. Ее отец и муж в минуты гнева никогда не сдерживались, и в этом было что-то домашнее, уютное. Лучше бы Филип расшумелся — вместо того чтобы хранить ледяное молчание.
Но он заговорил негромким голосом:
— Значит, вот в чем дело! Понятно. В темноте я принял Энни Джойс за Энн, а когда понял, что совершил ошибку, решил присвоить себе состояние Энн. Верно?
Она отвернулась, не выдержав его пронзительного взгляда.
— Филип, я не хотела говорить об этом… ты же знаешь… но ты вынудил меня. Что подумали бы люди, выслушав твой нелепый рассказ? Разве ты не понимаешь, что я просто пыталась помочь тебе? Не видишь, что ради нас обоих мы должны кое о чем умолчать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11