Я предложил исходить из худшего: все с винтовками. В этом случае нам не спастись. Несколько залпов, и уцелевшие расползутся по степи, прячась в траве и истекая кровью. Нападающие забирают раненого Скилларда и доставляют его к заказчикам охоты. Он будет ранен в ногу, но еще долго не сможет умереть, на свою беду.
Джуд добавил, что нападающие подберут на месте засады не только инженера, но и еще одного белого, чтобы тот смог передать послание землемерам. Скорее всего они предпочтут фотографа, а не меня или Энни, предположил я: черные чемоданы и кожаную фуражку легко распознать издалека. Джуд согласился. Кроме того, фотограф выгодно отличался от меня еще и тем, что был безоружен. Поэтому тебя, Крокет, они будут валить наповал. А Энни (хорошо, что она не слышит), как ни ряди, все-таки женщина, белая женщина, и они ее не отпустят ни к каким землемерам.
Переодев инженера, мы хотя бы ненамного усложнили задачу шайенам. Кроме того, они, не ожидают увидеть, что нас так много. Хотя вряд ли это их остановит. Скорее, наоборот, — заставит действовать более грубо. Перестреляют всех без разбора, а скальп можно снять и с трупа.
Нику весьма не нравились такие речи, и он поспешил сделать выводы. Его братья подтянулись к нам и окружили кольцом двух наиболее ценных носителей белой кожи — инженера и фотографа. В головном дозоре поскакал Джуд. Он мог заметить какие-то признаки засады. Но, зная шайенов, я был уверен, что никаких признаков не будет.
Они сами учили меня прятаться там, где нельзя спрятаться. Тот, кто ищет, не будет разглядывать открытое пространство, а сосредоточится на всяких складках, тенях, поворотах. Поэтому лучше всего можно укрыться там, где нет никаких укрытий.
Индеец может накинуть на себя старый мешок и превратиться в придорожный камень. А может распластаться в траве, и его спина будет колыхаться под ветром вместе с серебристыми колосьями. Он может повиснуть на отвесном обрыве, а может и зарыться по самые ноздри в песок, и ты не заметишь его, даже если наступишь. Его карабин прорастает ветвями и покрывается мхом, и даже его одежда перестает пахнуть застарелым потом и мочой, когда он сидит в засаде.
Они не напали на нас ни тогда, когда мы мчались между холмами, ни тогда, когда пробирались через кустарниковые поля. После полудня мы выбрались на старую заросшую дорогу вдоль реки. Здесь негде было укрыться до самого моста. Мы сбились плотнее и взвели курки карабинов.
Лошади перешли на шаг, чтобы сберечь силы для рывка. Как только ударит первый выстрел, мы ответим залпом и тесным строем помчимся туда, где взовьется пороховой дымок. Упавших не подбирать, разберемся после боя. Мы сомнем засаду, прорвемся сквозь нее, и пусть они только попробуют нас догнать — но нет, они наверняка знают, чем может закончиться такая погоня для них…
Впереди, над рекой лежал старый низкий мост — без перил, с черными, покосившимися опорами. Берега возле него заросли высоким бурым камышом, и я непременно засел бы там, в камышах, если бы мне было поручено устроить засаду.
Мы остановились и принялись осматривать подходы к мосту. Я передал свой бинокль Джуду, но гордый команчеро пренебрежительно отмахнулся. Моя фраза о преимуществах германской оптики перед его орлиным зрением не успела прозвучать: Джуд извлек из-за спины складную подзорную трубу. А Ник заранее знал, что мы ничего не увидим. Он пошевелил пальцами в воздухе, и один из его братьев сорвался с места, подскакал к мосту и пронесся вдоль зарослей, стреляя по ним из револьвера. Камыш равнодушно проглотил пули, поблескивая сухими лентами листьев. Всадник выехал на середину моста, крутнулся на месте и поскакал вперед, стреляя на ходу по зарослям на другом берегу. Мне было ясно, что его пальба может повредить только зазевавшимся лягушкам. Понял это и Ник.
— Нас будут ждать на том берегу, — сказал он. — За холмом. Будем готовы.
Мы были готовы. К стрельбе, к прорыву, к бою и крови.
Оказалось, надо было готовиться к другому.
Мы ехали по двое, теснясь на мосту, и держались плотно друг за другом. Первая пара уже была на берегу, а последняя еще не поднялась на мост, когда с правой стороны, из-за холма, раскатисто хлопнул выстрел. Как по команде, мы повернулись вправо и вскинули карабины, выискивая цель.
И тогда появились шайены.
Они именно появились — они словно возникли из ничего, из воздуха. Точнее — из воды. Мы смотрели вправо, а они появились слева. Бесшумно и молча они в один миг выросли на левой стороне моста. Их было много, очень много. Они накинулись снизу, хватая лошадей под уздцы, впиваясь цепкими руками в ноги всадников, взмахивая сверкающими топорами. Ударил выстрел дробовика, он словно прорвал завесу тишины, и воздух затрясся от криков, визга, ржания, новых выстрелов и хрустящих ударов топоров. Мой Бронко присел на задние ноги и рванулся вбок, сбрасывая с себя два мокрых, блестящих тела. Я успел подставить карабин под удар томагавка и врезать прикладом по перекошенному лицу, приклад скользнул по зубам — и тут мерин сильным толчком спрыгнул в воду. Едва успев выдернуть носки из стремян, я оттолкнулся от коня, уже под водой, и вынырнул. В моей руке оказался нож. Рядом из воды тянулась хрипящая конская голова. Огромное копыто мелькнуло прямо перед моим лицом и с плеском ударило по воде. Что-то пронеслось надо мной, краем глаза я заметил синюю куртку — это Энни упала в воду. Повернувшись к ней, я увидел, что она быстро выгребает к берегу. «Умеет плавать», — успел подумать я и сразу успокоился, словно ей больше ничего не грозило.
На мосту уже не осталось ни одной лошади, там дрались люди, сплетясь в жуткую связку тел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84