Его время делило
сь между ожиданием цветения гвоздики и воспоминаниями об Аустерлице.
Жильнорман не поддерживал с зятем никаких отношений. В его глазах полков
ник был «бандитом», а сам он в глазах полковника Ч «бестолочью». Жильнор
ман никогда не упоминал о полковнике, если не считать иронических намеко
в на его «баронство». Они раз навсегда уговорились, что Понмерси не стане
т делать никаких попыток видеться или говорить с сыном, под угрозой, что м
альчика возвратят ему, изгнав и лишив наследства. Понмерси представлялс
я Жильнорманам зачумленным. Им хотелось воспитать ребенка по-своему. Бы
ть может, полковник и допустил ошибку, приняв такие условия, но он строго с
облюдал их, полагая, что поступает правильно и жертвует только собой.
Наследство Жильнормана Ч отца сулило немного, зато наследство мадмуаз
ель Жильнорман Ч старшей было весьма значительным. Эта тетушка, оставша
яся в девицах, обладала богатством, полученным с материнской стороны, а с
ын сестры являлся прямым ее наследником.
Ребенок, которого звали Мариус, знал, что у него есть отец, и только. Никто н
е говорил с ним об отце. Но в обществе, куда водил его дед, его встречали шуш
уканьем, намеками, перемигиваниями, и в конце концов это дошло до сознани
я мальчика; он начал кое-что понимать. Он подвергался длительному воздей
ствию окружающей среды, он, так сказать, впитывал ее в себя, и, естественно,
проникся взглядами и идеями, как бы насыщавшими атмосферу, которою он ды
шал; постепенно он привык думать об отце со стыдом н сердечной болью.
Полковник раз в два-три месяца покидал свой дом, украдкой, как беглый арес
тант, приезжал в Париж и шел в церковь Сен Ч Сюльпис к тому часу, когда тет
ка Жильнорман приводила туда Мариуса к обедне. Там, дрожа от страха, как бы
тетка не обернулась, он, схоронившись за колонной, не смея пошевельнутьс
я и вздохнуть, смотрел на сына. Покрытый шрамами воин боялся старой девы.

Отсюда возникла его дружба с вернонским кюре аббатом Мабефом.
Достопочтенный кюре приходился братом церковному старосте церкви Сен-
Сюльпис, а тот обратил внимание на мужчину, не отрывавшего глаз от ребенк
а; староста заметил и шрам на его щеке и крупные слезы на глазах. Мужествен
ный на вид человек, плачущий как женщина, произвел на него сильное впечат
ление. Ему запомнилось его лицо. Однажды, приехав в Верной повидаться с бр
атом, он встретил на мосту полковника Понмерси и узнал в нем человека, кот
орого видел в Сен-Сюльпис. Староста рассказал о нем кюре, и под каким-то пр
едлогом они вдвоем нанесли полковнику визит. За первым визитом последов
али другие. Полковник, вначале очень несловоохотливый, под конец разгово
рился. Таким образом кюре и старосте удалось узнать всю историю его жизн
и и то, как он пожертвовал личным счастьем ради будущности своего ребенк
а. Это внушило кюре чувство уважения и нежности к полковнику, а тот полюби
л кюре. Впрочем, никто не сближается между собою так легко и не достигает т
акого взаимопонимания, как старый священник и старый солдат, если по сча
стливой случайности оба они искренни и добры. В сущности эти люди ничем н
е отличаются друг от друга. Один посвящает себя служению земной отчизне,
другой Ч небесной. Вот и вся разница.
Два раза в год, к 1 января и ко дню св. Георгия, Мариус под диктовку тетки пис
ал отцу официальные поздравительные письма, казавшиеся списанными с ка
кого-нибудь письмовника. Это все, что допускал Жильнорман. А отец отвечал
нежными посланиями, которые дед, не читая, засовывал себе в карман.

Глава третья.
Requiescant Да почию
т (лат.)


Салоном г-жи де Т. ограничивалось для Мариуса Понмерси знание жизни. Сало
н был единственным оконцем, через которое он мог глядеть в мир. Окно было т
усклое; сквозь него проникало больше холода, нежели тепла, больше мрака, н
ежели света. Вступив радостным и сияющим в этот мирок, ребенок после недо
лгого пребывания там стал печальным и Ч что еще менее соответствовало е
го возрасту Ч серьезным. Окруженный всеми этими важными и странными люд
ьми, он глядел вокруг с изумлением. А все, что он видел, могло только усилит
ь это чувство. В салоне г-жи де Т. можно было встретить старых знатных почт
енных дам, носивших фамилии Матан, Ноэ, Левис, произносившуюся Леви, Камби
, произносившуюся Камбиз. Старые лица и библейские имена смешивались в г
олове мальчика с рассказами из Ветхого завета, которые он учил наизусть.
И когда, собравшись в кружок у потухающего камина, дамы молча восседали в
полумраке, вокруг лампы под зеленым абажуром, лишь изредка роняя торжест
венные и гневные слова, маленький Мариус испуганными глазами смотрел на
их строгие профили, на седеющие и седые волосы, на их длинные, сшитые по мо
де прошлого века платья самых мрачных цветов. Ему казалось, что перед ним
не женщины, а патриархи и волхвы, не живые существа, а призраки.
К этим призракам присоединялись духовные особы Ч завсегдатаи старинн
ого салона и дворяне: маркиз де Сассене, личный секретарь г-жи де Берри; ви
конт де Валори, печатавший под псевдонимом Шарля Ч Антуана написанные о
дним и тем же размером оды; князь де Бофремон, еще молодой, но уже седеющий,
у которого была хорошенькая и остроумная жена, чьи туалеты из алого барх
ата с золотым шнуром и глубоким декольте рассеивали царивший в салоне мр
ак; маркиз Кариолис д'Эспинуз, лучший во Франции знаток «меры учтивости»;
граф д'Амандр, холостяк с добродушным подбородком, и кавалер де Пор де Ги,
столп Луврской библиотеки, именовавшейся «королевским кабинетом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33