А потом засевшие на чердаках таежные стрелки не давали вражеским саперам расчистить дорогу.
Переодетые в военную форму и-чу подъехали к расположению броневой бригады на трех камуфлированных фургонах с эмблемами вооруженных сил Сибири. Седовласый Кирилл Корин, с погонами полковника и генштабистскими аксельбантами на мундире, вылез из кабины и вальяжной походкой направился к дежурке.
В гарнизоне было объявлено особое положение, поэтому охрана парка была усилена, на вышках установлены пулеметы, но эти меры предосторожности ничего не дали. Простое заклинание – и караульные увидели перед собой главного инспектора броневых войск, внезапно нагрянувшего из Столицы. Ничего страшней нельзя было придумать.
– Командира бригады вызывать запрещаю! – рявкнул Корин на дежурного по парку, когда тот начал крутить вертушку. – Сначала проверим боеготовность. Дежурного по бригаде – сюда! Скажи: срочно нужен – и вешай трубку. Понял?!
– Так точно, господин полковник!
Штабс-капитан, придерживая на бегу саблю и фуражку, примчался в парк через три минуты. Увидев расхаживающего у ворот полковника и выстроившуюся поодаль роту чужих солдат в водительских комбинезонах, дежурный почувствовал, что сердце сползает к пяткам. Или этот сейчас прибьет, или комбриг потом измордует. Неизвестно, что хуже.
– Господин главный инспектор! Во время моего дежурства происшествий не было. Личный состав отдыхает после учебных стрельб. Командир бригады подполковник Седых находится в штабе части. Дежурный по бригаде штабс-капитан Суриков, – приложив руку к околышу, бодро, несмотря на зубовную дрожь, отрапортовал он.
Командир бригады действительно был в штабе: дрых в своем кабинете – из пушек не разбудишь. Поддал вчера хорошенько, как и все старшие офицеры, – чтоб не так обидно было без супруги ночевать.
– Вольно, – буркнул «полковник». Суриков по-прежнему стоял вытянувшись в струнку. – У тебя, штабс-капитан, звездочка – либо на погоны, либо с погон. Все в твоих руках. Теперь слушай сюда… Не надо никого будить. И Седых пусть спит. Таков приказ генерала Мамдеева. – А потом, грозно нахмурив брови, Корин распорядился: – Выводи бронеходы на плац. С полным боекомплектом. Будем проверять.
– В парке мало людей. Можно вызвать из казарм? – пролепетал дежурный по части.
– Ат-ставить! – пропел «полковник». – Горючее у тебя есть. А людьми я помогу. Для того и привез. Все понял? – И глядел на Сурикова так, будто ждал: сейчас штабс-капитан замычит.
– Так точно!
– Вы-ы-пол-няй! – И уже вслед докрикнул: – Бе-егом!!!
Дальше все пошло как по маслу. Когда разбуженный дневальным Седых прибежал в парк, на ходу застегивая китель, половина ангаров была пуста, караул вместе с дежурным по части повязан и заперт в караульном помещении, а грозные машины пылили и грохотали по улицам каменско-го пригорода – Соломенной Слободы, уходя в неизвестном направлении.
Итак, захватить боевую технику нам удалось без единого выстрела. Мой план удался, и я был почти счастлив.
Мы так и не позволили отрядам Шульгина соединиться. Били «вольников» по очереди, яростно атакуя собранными в кулак отрядами, которые тотчас перебрасывали в другой район. На захваченных у гарнизона бронеходах и грузовых моторах они могли быстро перемещаться по городу. А когда на пути моих отрядов возникали вражеские заслоны, их сметали огнем башенных орудий. Баррикады и завалы мы растаскивали кранами, сносили бульдозерами, которые сопровождали каждую колонну.
Воевода не ожидал, что мы будем действовать столь решительно. Возможно, он до последней минуты надеялся, что мы не посмеем начать войну. Пойдет какая-то хитрая игра, когда обе стороны должны симулировать активность, рыча и скаля клыки. Но зачем? Для какого таинственного зрителя было бы это представление?..
Я, понятное дело, не усидел в штабе, ожидая известий с фронта. Увы, нервы у меня к тому времени были – отнюдь не стальные канаты. И вечно спасаться самозаговорами я не мог. От частого их применения заговоры слабеют, да и сам и-чу перестает объективно воспринимать окружающий мир. Слишком легко обжечься, когда отключено чувство боли.
Я мог просто-напросто взорваться, как перегретый паровой котел, и потому лично возглавил два нападения на отряды «вольников», несмотря на ворчание моих помощников. Они боялись, что наше войско будет обезглавлено.
Я действительно едва не погиб при штурме арсенала. Не ожидал, что горстка окруженных со всех сторон и-чу вместо того, чтобы сдаться на милость победителя, пожертвует собой. Внешняя линия обороны уже была сметена. Когда атакующие подавили огнем из орудий пулеметные точки на привратных башнях старой крепости и устремились в главные ворота, защитники взорвали сто двадцать пудов пороха.
Первый взрыв был так силен, что меня вместе с дюжиной бойцов выкинуло из-под арки. Это нас и спасло, потому что секундой позже рухнули кирпичные своды, и вся крепость обрушилась как карточный домик. От удара о брусчатку я потерял сознание, но вскоре вернулся в раскалывающийся и горящий мир. Рядом копошились и-чу, один за другим приходившие в себя. Стонал ловец из моей личной охраны – белые осколки кости, пробив рубаху, торчали из его плеча.
Взрывались набитые боеприпасами казематы, и над головами хлестал огненный ураган. Надо было немедленно убираться. Мы помогли друг другу подняться и поволокли раненых в безопасное место. Перевязки и уколы будем делать потом.
Бронеходы со снятыми гусеницами, высекая искры чугунными катками, неслись по брусчатке к Апраксину мосту через Енисей. Нас было не удержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151