Пока не знаю.
Панкрат оглянулся. Отец Елизаветы стоял у своей хаты и смотрел им вслед.

ЖУКОВКА

КРУТОВ
Светящееся снежное поле… ночь… звездный купол неба… торжественная морозная тишина… дорога с цепочкой телеграфных столбов… и тихий гул проводов, который можно слушать долгодолго, ни о чем не думая, ничего не желая, кроме бесшумного полета над бесконечным заснеженным полем…
Что-то кольнуло в сердце, словно растаявшая льдинка…
Крутов очнулся.
Никакого снежного поля, никаких столбов с проводами (память детства), никаких звезд — тюремная камера с рядами двухэтажных нар и зарешеченным окном высоко под потолком. И гул в ушах — не от звенящих от мороза проводов, а гул крови в многострадальной голове, получившей немало ударов утром, днем и вечером.
Крутов пошевелился, соображая, что лежит на одной из коек нижнего яруса, повернул голову и встретил внимательный взгляд длинноволосого — волосы собраны в пучок на затылке — молодого человека с буквально светящимися прозрачно-голубыми глазами.
— Живой? — вежливо спросил молодой человек.
— Уйти живым — сейчас уже красиво
… — пробормотал Егор, прислушиваясь к себе. — Странно… помню, как били, но ничего почти не болит… только в голове звон…
— Я вас немножко подпитал, энергетически, не сердитесь.
— За что же? — Крутов задержал взгляд на лице парня, излучавшем удивительное, непоколебимое, наполненное внутренней силой, спокойствие. — Кто вы?
— Меня зовут Ираклий, Ираклий Кириллович Федотов, если угодно. А живу…
— Эй, сявки, кончайте базлать, человеку спать мешаете.
Ираклий и Крутов посмотрели на говорившего, переглянулись.
— Блатные, — понизил голос Ираклий. — Позавчера задержали, за ограбление. Права качают.
— Чмо, тебе говорят! Облома захотел?
Крутов оглядел компанию.
Их было четверо, неуловимо похожих друг на друга, как шишки одной сосны, угрюмых, обветренных, с застывшими старыми лицами, хотя возраст самого старшего из них вряд ли достигал пятидесяти лет. Один спал, укрытый простыней, трое тихо играли в карты, раздетые по пояс. Тот, кто оборвал разговаривающих Ираклия и Егора, был худ, но жилист, с волосатой грудью, не загорелый, а какой-то темный, словно кожу его специально дубили. На плече у него красовалась цветная наколка: синий мужской член в зеленом лавровом венке и две красные ладони.
— Им место не в КПЗ, — сказал Егор, — а где-нибудь на Колыме. А вы как сюда попали?
— Что-нибудь о РОЧ слышали?
— РОЧ? Это Российское общество…
— Российский Орден чести. Я магистр Жуковского отделения РОЧ.
Крутов присвистнул.
— Каким же образом вы оказались в камере?
Темнотелый татуированный «братан» что-то сказал соседу, огромному пузану с висящими грудями, и тот, тяжело ступая, подошел к нарам, где сидели Егор с Ираклием.
Камера притихла. Кроме четверых уголовников здесь находилось еще четверо человек: лысый дедок, свернувшийся калачиком у параши, двое молодых парней с бритыми головами и мужчина средних лет, спавший на койке верхнего яруса.
— Жить надоело, бобики? — Пузан протянул пухлую руку к Ираклию, и Крутов аккуратно, не вставая, ударил его ногой под колено.
Пузатый присел и едва не упал, хватаясь руками за стояк нар. Выпучил глаза.
— Ты че, оборзел, баклан?!
Двое его приятелей перестали играть, посмотрели друг на друга, бросили карты и подошли к месту инцидента. Крутов сел, прикидывая, кого отключать первым, но голубоглазый магистр Ордена чести остановил его жестом и повернулся к уголовникам, не вставая с места, глянул в бешеные глаза татуированного.
— Успокойтесь, господа, все нормально. Мы будем разговаривать тихо.
Несколько секунд длилось тяжелое молчание, потом татуированный лидер повернулся и сел на место возле тумбочки в углу камеры.
— Тасуй, Кощей.
— Ну, фрайер, я тебе еще… — прохрипел толстяк, кидая на Крутова выразительный взгляд.
Троица снова принялась шлепать картами.
— Ловко вы их, — покачал головой Крутов. — Владеете психическим дальнодействием? Гипнозом?
— Можно сказать и так, — улыбнулся Ираклий; улыбка у него была очень приятная: вежливая, дружелюбная, чуть извиняющаяся и в то же время гордоуверенная, как бы предупреждающая. — Я с раннего детства занимался тем, что называется сейчас трансперсональной психологией и НЛП — нейролингвистическим программированием. Раньше этоназывалось гармонизацией человеческого духа с принципами Вселенной. Я исповедую эту философию уже тридцать пять лет.
— Тридцать пять?! Постойте, — Крутов нахмурился, — сколько же вам тогда лет?
— Сорок, — блеснул улыбкой Ираклий.
— Вы случайно не занимались боевыми искусствами?
— Совсем не случайно. В принципе вся моя жизнь — это путь Воина, а Орденом я занимаюсь всего второй год по совету моего друга Сергея Моисеева. Имя знакомо?
— По-моему он президент Международной Ассоциации контактного каратэ…
— И гроссмейстер Международного Ордена чести, кавалер Креста чести.
— Понятно. И вы уехали из Москвы…
— У меня в Жуковке родственники, а работать можно и нужно везде, в том числе и в провинции.
— И все же непонятно, как вы оказались здесь, в камере с этими типами.
— Вы же тоже попали сюда, хотя явно не принадлежите к криминальному миру. Говорят, вы кого-то убили?
— Гражданин Коркия, за что вы убили человека? За мэчту. Поясните суду, что вы имеете в виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146