Кто убьет свободного человека, платит 200 солидов.
В обоих случаях, если обвиняемый не признает вины, должен принести присягу с 12 присяжными или принять поединок – как решит тот, кого касается дело.
За голову убитого на воровстве не платится; если же ближайший родственник заявит, что он убит невинно, то родственник должен невинность убитого доказать поединком…
Кто поработит свободного человека, платит 10 солидов, за благородного – 30; если же не признает вины, то должен присягнуть с 12 присяжными или же решить спор поединком.
Кто ночью подожжет дом другого… если будет отрицать вину… то должен решить дело поединком.
Если будет донесено, что жена мужа отравила или умертвила, ближайший ее родственник должен доказать ее невинность поединком.
В исках за воровство и раны от двух солидов до самой большой суммы разбираются поединками. И так далее.
По-видимому, владеть или не владеть техникой индивидуального боя – дело уже не личное. Общественная мораль выдвигает эту норму как способ регулирования общественных отношений. Напомню, что в России судные поединки просуществовали до Петра I. В дальнейшем их заменила дуэль. Что же касается «Правды Англов и Варинов», процитирую одну показательную строку из комментария: «Примечательно также, что спорные вопросы чаще всего разрешаются поединками. Восточные авторы такой обычай находят у русов». (Из «Правды Англов и Варинов или Тюрингов» в сборнике «Откуда есть пошла Русская земля». Ч. П. М., Молодая гвардия, 1986, с.591.) Стало быть, вполне по теме наших рассуждении.
На долю христианских хронистов выпала немалая часть исторических свидетельств славянского бытия. Конечно, следует учитывать, что в них отразился авторский взгляд. Иногда наивный, как наивно бывает мнение постороннего наблюдателя, к тому же еще не очень посвященного в дела, им подсмотренные. Взгляд этот иногда может быть предвзятым, особенно в идеологических вопросах. И все-таки свидетельства – это зеркало эпохи. Однако, красноречием владели не только на Западе. Вот восточные высказывания в копилку формируемого здесь мнения о ратоборческом потенциале славянорусов.
Ибн-Мискавейх о походе русов в Бердаа в 934-944 годах. «…Пять людей русов собрались в одном из садов Бердаа. Среди них был безбородый юноша, чистый лицом, сын одного из их начальников, а с ними – несколько женщин-пленниц. Узнав об их присутствии, мусульмане окружили сад. Собралось большое число Дейлемитов и других, чтобы сразиться с этими пятью людьми. Они старались получить хотя бы одного пленного из них, но не было к нему доступа, ибо не сдавался ни один из них. И до тех пор не могли они быть убиты, пока не убивали в несколько раз большее число мусульман. Безбородый юноша был последним, оставшимся в живых. Когда он заметил, что будет взят в плен, он влез на дерево, которое было близко от него, и наносил сам себе удары кинжалом своим в смертельные места до тех пор, пока не упал мертвым». «Народ этот могущественный, телосложение у них крупное, мужество большое, не знают они бегства… В обычае у них, чтобы всякий носил оружие».
Но все это уже – предание старины глубокой. Возможно, на таком фоне ближайшая история покажется нам совершенно бесцветной, пустой на примеры. Речь ведь идет не о ратном подвиге или о полководческом таланте, а, о всего лишь, о причастности к идее рукопашного боя. Однако история последних нескольких веков вполне конкретна. Она не только говорит о нравах и способностях современников, ее интересует и житейская деталь.
Барон Зигмунд фон Гербсрштайн дважды посетил Русь в первой половине XVI века в качестве посла германского императора при московском дворе. Свои впечатления барон воплотил в книге «Записки о московских делах», являющейся ценнейшим источником сведений по русской истории: «…Начинают они борьбу кулаками, а вскоре без разбору и с великой яростью бьют ногами по лицу, шее, груди, животу и детородным частям, и вообще каким только можно способом они поражают других, состязаясь взаимно в победе, так, что часто их уносят оттуда бездыханными…»
Веком спустя Россия приковала интерес польского путешественника Адама Олеария. Его рука оставила нам не только путевые заметки, но и интереснейшие гравюры. Наиболее известная из них – «Скоморохи». На рисунке представлен фрагмент гравюры. Кругом выделены фигурки, составляющие сцену кулачного боя. В застывшем порыве бойца легко угадывается оборонительное движение от удара в голову.
XVIII век. Прусский дворянин Фридрих-Вильгельм Берхгольц: «Бойцы, когда бьют разом и руками и ногами, готовы, кажется, съесть один другого, так свирепо выражение их лиц; а все-таки остаются лучшими друзьями, когда дело кончено, …на кулачках… они наносили друг другу жестокие удары, не обращая внимания, куда били их огромные кулаки или толкали ноги и колена. Эта игра одна из любимейших у русских, которые в ней чрезвычайно искусны».
Думаю, мало кто реагирует на фразу «…не обращая внимания, куда били их огромные кулаки или толкали ноги…». Защита как таковая вроде бы отсутствует в действиях бойцов. Давайте запомним мнение Берхгольца и вернемся к нему при анализе стилевого единства русской состязательной традиции.
Петровское реформаторство, несмотря на возможные блага для России, вовсе не способствовало развитию национальной культуры, созиданию национальной идеи и национального духа. Вместе с тем как следствие петровской политики открываются широкие горизонты для практики международных состязательных поединков. Русские бойцы сталкиваются с английским боксом и с популярным в то время немецким рукопашным боем, получившим широкую огласку еще в средние века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50