А если эта группа была, как подозревал Смит, частью новой террористической волны, требовались огромные территории для формирования террористических команд и партизанских армий. Совсем необязательно, чтобы это происходило в стенах Пэттона, но совершенно ясно, что речь должна идти об огромной, пригодной для этих целей территории.Римо вернулся в студенческий клуб и взглянул на меню в кафетерии. От такого количества крахмала могут слипнуться внутренности! Он взял стакан воды и присел к столику, за которым расположилось несколько студентов. Похоже, у этих ребят, подобно множеству их сверстников и идиотов постарше, были ответы на все мировые проблемы. Как всегда, решение этих проблем требовало такого уровня всеобщей нравственности, который мог посрамить святого. Высокие моральные принципы, к которым человечеству следовало немедленно приобщиться, выражались фразами вроде: «Если бы только полиция перестала смотреть на метателей кирпичей как на врагов» или: «Если все люди перестанут заботиться лишь о своих собственных интересах», или: «Черные должны объединиться на основе общей идеи».Римо потягивал воду из стакана. Ребята за соседним столиком нашли еще более простой рецепт решения проблем человечества: «Каждый человек должен воспринимать себя как часть единой мировой семьи». Как ни странно, радетели о спасении мира считали, что начать нужно с уборки мусора в гимнастическом зале.Римо закрыл глаза. Может быть, он ошибся, приехав в Пэттон-колледж? Что, если трое бандитов соврали? Он мысленно вернулся в самолет и попытался воссоздать в своей памяти эту сцену. Семьдесят до смерти перепуганных заложников. Четверо вооруженных террористов. Он мысленно оглядел салон. Ничего примечательного. Ряды сидений. Старое инвалидное кресло у задней стены. Усталые стюардессы. Надо было узнать, как они пронесли оружие на борт. И почему самолет отправился в Лос-Анджелес? Смит распорядился, чтобы Римо передал бандитам деньги. Но условия-то диктовали они. Они в любой момент могли сказать пилоту: «Приземляйся здесь, а не то вышибем тебе мозги», – и он бы их послушался. Почему же они согласились лететь в Лос-Анджелес? Такое впечатление, что это входило в их планы. Но почему? Он должен был спросить их об этом. Он должен был задать им массу вопросов. Но в одном Римо был уверен: говоря о Пэттон-колледже, они не врали. Страх – наилучшие «таблетки правды». Так где же, черт побери, находится эта тренировочная площадка? Пока Римо размышлял, задача достижения вселенского мира намного упростилась. Его соседи по столику решили, что для начала можно бросить яйцо в деканшу или что-то в этом роде. Вдруг Римо почувствовал, что кто-то подсел к нему.– Сволочи! Ублюдки! – послышался взволнованный девичий голос.Римо открыл глаза. Бойкая девица с огромной копной светлых волос сидела напротив него. Она плакала.– Сволочи!– Что случилось?– Мерзавцы! Они не дают мне и слова сказать.– Это ужасно, – сказал Римо без особого энтузиазма.– Они не дают мне ничего сказать. Особенно когда у меня появляется хорошая идея. Роберт, Кэрол и Теодор говорят сами, а мне не дают. А мне было что сказать. Но никто не пожелал меня выслушать. Они даже не поинтересовались моим мнением, хотя и видели, что я хочу высказаться.– Вот как? – сказал Римо.– Да, – продолжала девушка, взяв бумажную салфетку с металлической подставки. – У меня был замечательный план. Для того чтобы совершить революцию, достаточно убить всех миллионеров и полицейских. Без полицейских не было бы насилия. Без миллионеров не было бы капитализма.– Ну а кто будет убивать?– Народ, – сказала девушка.– Ясно. А кто конкретно?– Я же говорю – народ, – сказала девушка, как будто всякому и без того понятно, что значит «народ». – Черные и бедняки.– Вы имеете в виду Америку?– Не только. Еще и весь «третий мир».– Понятно. А что будете делать вы?– Я помогу руководить ими, а потом уступлю лидерство. Я стану катализатором, который поможет все это осуществить.– А что, если эти люди не дадут вам вставить слово?– Нет. Они нормальные люди, не то что Роберт или Кэрол или Теодор.– И вы думаете, что какой-нибудь вождь зулусов позволит вам решать его будущее?– Вожди африканских племен – это всего лишь пережиток неоколониальной эксплуатации, мы должны их тоже убрать.– Что вы изучаете в Пэттоне?– Историю и политику. Но это неважно. Я просто зубрю к экзаменам, чтобы получить бумажку об окончании, которая даст мне право заниматься преподавательской деятельностью. Конечно, от бумажки я умнее не стану. Но вы же знаете наши порядки.Римо покрутил стакан в руке.– Должно быть, вы преклоняетесь перед воздушными пиратами… Я хотел сказать – революционерами, которых недавно убили.– Вы из их организации? – спросила девушка, и ее круглые как пуговицы глаза возбужденно расширились.Римо подмигнул ей.– Вот уж не думала, что кто-то догадается, что они отсюда. Конечно, они не из студентов. А вы, случайно, не полицейский?– Разве я похож на полицейского? – спросил бывший полицейский Римо Уильямс.– Не знаю. Всякое может быть. У вас короткая стрижка.Римо вдруг заинтересовался личностью девушки. Он спросил, как ее зовут. Ее звали Джоан. Джоан Хэкер. Но Римо сказал, что это имя ей не подходит. Ее должны были назвать Звездочкой. Римо дотронулся до ее руки и улыбнулся. Джоан понравилась его улыбка, но он вес равно мог оказаться полицейским. Римо улыбался и слушал девушку. Отец Звездочки был инженером-химиком. Настоящим шовинистом, свиньей и монстром. Он отобрал у нее карточку «Америкэн экспресс». Ему, видите ли, нужно было, чтобы она без конца выражала ему благодарность за то, что он заплатил за ее учебу в этом никчемном буржуазном заведении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43