Недоля мог ожидать от Розена любого вопроса, кроме услышанного, но тем не менее ничем не выдал своего удивления.— Думаю, что нет, пан полковник. Я и сам не видел царя, равно как и вашего короля.Розен на мгновение задумался, потер чисто выбритый подбородок.— Тогда другой вопрос. Трудно ли вашим сердюкам выдать себя за казаков царя Петра?— Нисколько. Надобно лишь сменить кунтуши сердюков на жупаны полковых казаков.— Прекрасно. В таком случае отберите мне сотню-полторы своих людей… Смелых, преданных нашему делу, готовых на все. Предупредите их сразу, что действовать придется бок о бок с русскими войсками под видом царских казаков. — Розен взглянул на бесстрастное лицо украинского старшины. — Вы знаете, господин есаул, что сегодня наши войска начали переправу через Днепр. Думаю, через трое суток они закончат ее полностью. К этому времени должен быть готов и ваш отряд.Недоля слегка наклонил голову, щелкнул каблуками.— Будет исполнено, пан полковник…Выйдя из палатки Розена, есаул неторопливо двинулся к группе поджидавших его сердюков. Проходя мимо одной из шведских телег, он услышал лязг цепей и слабый голос, окликнувший его.— Друже Недоля…Телега находилась среди штабного обоза генерала Левенгаупта, невдалеке от нее прохаживались шведские часовые с мушкетами на плечах. Но есаул Недоля был слишком хорошо им известен и не вызывал никаких подозрений, а поэтому ни один из солдат даже не насторожился, когда тот подошел к телеге. На ее дне, скованный по рукам и ногам толстой цепью, лежал полуголый человек. Его тело представляло сплошную кровавую рану. На груди и ногах виднелись следы ожогов, плечи были вывернуты и распухли, на бесформенном от побоев иссиня-черном лице выделялись лишь горящие лихорадочным блеском глаза. Вид лежащего был настолько ужасен, что есаул невольно вздрогнул.— Ты кликал? — спросил он, усилием воли заставляя себя остаться у телеги.— Я, сотник— Откуда знаешь, кто я?— А ты меня не узнаешь?Недоля внимательно посмотрел на лежавшего. Но лицо того было настолько обезображено, что он отрицательно покачал головой.— Я не знаю тебя. И почему кличешь меня сотником, если я уже давно полковой есаул?— Знаю это. Но есаулом ты стал у гетмана Мазепы, а я помню тебя сотником у батьки Голоты.— У батьки Голоты? — как эхо, повторил Недоля. — Кто же ты, добрый человек?— Твой стародавний друг-товарищ куренной атаман Левада. Не позабыл такого?— Левада? — лицо есаула побледнело, он отшатнулся от борта телеги. — Но как очутился ты здесь?— Из-за нашей с тобой дружбы, сотник. Батько Голота снова на Украине и послал меня, дабы кликнуть тебя к себе.Задрожавшей рукой есаул провел по лицу, его глаза не отрывались от лежавшего.— Батько на Украине? Неужто простил царю свои муки и бесчестье?— Простил или нет — ведают лишь он да Господь Бог. А тебя, друже, как и иных верных соколов, кличет он под свой пернач для защиты родной земли от недруга-шведа.— Я не верю тебе, — глухо произнес Недоля, нахмурив брови. — Не мог батько послать тебя ко мне без своего письма. Никогда не доверял он подобных дел одним чужим языкам.— Верно молвишь, друже, а потому возьми батькину грамоту в шинке, где меня схватили. Отдал ее в руки хозяина… И коли ты еще не валяешься рядом со мной, значит, она до сего часу у него.
Драгунский полковник с трудом протиснулся сквозь узкий вход палатки, завертел головой, ища Меншикова.— Здесь я, — проговорил князь, поднимаясь с кучи еловых веток, прикрытых плащом. — Говори, с чем пожаловал.— Худые вести, ваше сиятельство, — ответил полковник, сбрасывая с головы капюшон плаща и стряхивая с него снег. — Мы что есть мочи скачем к Орше, а, может, совсем напрасно.— Что городишь? Говори толком и вразумительно.— Только что к батьке Голоте казаки доставили какого-то рыбака с того берега. И он уверяет, что Левенгаупт замыслил форсировать Днепр у Шклова.— Откуда знает?— У Голоты среди изменников-сердюков имеются свои люди. От них рыбак и явился с вестью.— А не врет? — прищурился Меншиков. — Или, хуже того, не подослан ли шведами?— Кто ведает? Потому и предложил батько Голота на всякий случай доставить его к вашему сиятельству.— Правильно сделал. Тащи его сюда.Князь грузно опустился на крепкий деревянный стул, поставил локти на крышку грубо сколоченного стола. Двое казаков с саблями наголо ввели в палатку рыбака, остановились с ним у входа.— Что скажешь, старче? — спросил Александр Данилович, задерживая взгляд на седой бороде рыбака.— Неприятели начали переправу у Шклова. Все их войска и обозы стягиваются к Днепру в то место…— Сам видел? — недоверчиво спросил князь.— Нет. Берегу Шклова неприятели крепко стерегут и никого к нему не подпускают. Весть сию передал мне лишнянский батюшка Ларион. А мне надлежало…— Батюшка Ларион? Что он за птица? — перебил его Меншиков.— Он давний мой друг-товарищ, — вступил в разговор Голота. — Я уже не единожды получал от него важные вести. Знаю, что помогают ему и верные люди из его прихожан. Но никого из них не видел.— Та-ак, — нараспев произнес Меншиков, переводя взгляд с Голоты опять на рыбака. — Хочется тебе верить, старче, да не могу… А потому, невзирая на лета твои и седину, посажу под стражу до тех пор, покуда не проверю истинность слов твоих…Когда рыбак в сопровождении конвоиров покинул палатку, князь встал из-за стола, сердито засопел.— Что скажете теперь? — спросил он, вперивая взгляд в драгунского офицера и Голоту.— Я уже отправил три разъезда к Шклову, — спокойно ответил Голота. — А двум другим велел переправиться на тот берег Днепра и тоже искать переправу. Может, с вражьей стороны к ней подобраться будет легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32