Никаких попыток быть лучше, никакой ложной веры в благо самопожертвования. Тело победило, и чем меньше он задумывался о том, что оно делало, тем успешнее он справлялся со своей задачей. Альма заметила, что в эти месяцы он перестал вести дневник. Все записи свелись к сухому перечню времени и места их ангажементов – полторы странички за полгода. Она восприняла это как знак того, что он боялся на себя смотреть; он вел себя как человек, занавесивший все зеркала в доме.
Лишь однажды, в самый первый раз, точнее сказать, перед первым разом, у него возникли какие-то проблемы. Он не был уверен, что окажется на высоте. К счастью, их дебют пришелся на одного-единственного зрителя. Это еще куда ни шло – выступать на публике, но как бы интимно, когда на тебя устремлена всего одна пара глаз, а не двадцать, не пятьдесят и не сто. В данном случае глаза принадлежали Арчибальду Пирсону, семидесятилетнему отставному судье, который жил один в своем трехэтажном доме в тюдоровском стиле на Хайленд-Парк. Сильвия уже была там как-то с Алем, и когда в назначенный вечер они с Гектором сели в такси и приготовились к долгой дороге, в район предместий, она предупредила его, что им, возможно, придется заняться этим дважды, а то и трижды. Старый пентюх на меня запал, сказала она. Которую неделю названивает, так ему не терпится снова залучить меня к себе. Сильвия доторговалась с ним до двух с половиной сотен, вдвое больше, чем в прошлый раз. Мимо кармана я не пронесу, с гордостью заявила она Гектору. Если мы этого козла раскрутим, считай, что хлебушек с маслом мы себе, Герми, обеспечили.
Старый Пирсон, тонкий как сапожное шило, с выбеленными временем, аккуратно уложенными волосами, оказался человеком нервным и застенчивым. Он встретил их в зеленом бархатном смокинге и проводил в гостиную, при этом он все откашливался и одергивал жилетку, чувствуя себя явно неуютно в своем щегольском наряде. Он предложил им сигареты и выпивку (от того и от другого они отказались), после чего объявил, что выступать они будут под «Струнный секстет № 1 в си-бемоль мажоре» Брамса. Услышав слово секстет, Сильвия хихикнула, видимо, не догадываясь, что речь идет всего лишь о количестве музыкальных инструментов, но судья не отреагировал. Пирсон сделал Гектору комплимент по поводу маски, которую тот надел непосредственно перед появлением. Тонкий ход, заметил он, в ней есть что-то дразнящее. Я думаю, меня ждет интересное зрелище. Хочу поздравить вас, Сильвия, с выбором партнера. Этот будет поэффектнее, чем предыдущий.
Судья был сторонником простоты. Его не интересовали провокационные костюмы, знойные речи и срежиссированные сценки. Только обнаженные тела. Поэтому, обменявшись любезностями, он без лишних слов велел им раздеться на кухне. Тем временем он завел фонограф, погасил верхний свет и зажег повсюду свечи. Это был театр без театральщины, голая правда. От Гектора и Сильвии требовалось одно: выйти на персидский ковер и показать, на что они способны. Больше ничего. В кульминационный момент Гектор должен был из нее выйти и кончить ей на грудь. Судья это подчеркнул. Семяизвержение – главное условие. И чем сильнее будет фонтан, тем счастливее они его сделают.
На кухне, раздевшись, Сильвия подошла к Гектору и начала его оглаживать. Поцеловала в шею, затем, откинув маску, в губы. Она взяла в руку тряпичного дружка и ласкала его, пока тот не показал себя во всей красе. Спасибо маске. В ней Гектор чувствовал себя не столь уязвимым, было не так стыдно предстать в подобном виде перед стариком, но все же он нервничал, так что теплые прикосновения Сильвии пришлись более чем кстати, и он был благодарен ей за то, что она помогает ему справиться с мандражом. Будь она хоть трижды звездой, но вся тяжесть доказательств ложилась на его плечи. В отличие от нее, он не мог долго симулировать наслаждение, все время делать вид, что получает удовольствие от процесса. В конце акта он должен показать товар лицом, значит, все надо делать по-честному, иначе ничего не получится.
Они вошли в комнату, держась за руки, два голых дикаря в зеркальных джунглях с мебелью эпохи Людовика Пятнадцатого. Пирсон уже сидел в углу, утопая в просторном обитом кожей кресле с подлокотниками, так что он казался еще более тощим и сухим, чем на самом деле. Справа от него крутился диск с секстетом Брамса. Слева стояла низкая этажерка красного дерева, уставленная лакированными шкатулками, статуэтками из яшмы и прочими недешевыми китайскими безделицами. В этом анклаве неподвижных предметов и неповоротливых мыслей, где доминировали имена существительные, казалось, не могло быть ничего более нелепого, чем эрегированный член и парад глаголов, разворачивающийся в каких-то трех метрах от судейского кресла.
Если старику и понравилось увиденное, он этого никак не обнаружил. Во время спектакля он вставал дважды, чтобы переставить пластинку, но, не считая этих коротких, чисто механических отлучек, он оставался на своем троне в одной позе: нога на ногу, руки на коленях. Он не трогал себя в укромном месте, не расстегивал ширинки, не улыбался, не открывал рта. Только в самом конце, дождавшись желанного фонтана, он издал какой-то вибрирующий звук. Всхлипнул, подумал Гектор. А может, и не всхлипнул…
Так прошло их первое выступление. А также пятое, и одиннадцатое, и еще семь. Пирсон стал их самым преданным клиентом, так что они снова и снова возвращались на Хайленд-Парк, чтобы покататься на ковре и получить свои денежки. Сильвия была счастлива. За пару месяцев она заработала столько, что могла больше не корячиться в гостиничных номерах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87