под ними простиралась долина, похожая на зелено-буро-золотой пиршественный стол, поставленный как раз так, что до него нельзя добраться. Йену чудилось, что он ощущает прохладное дуновение, и что ветер доносит ароматы цветов и согретых солнцем трав.
Высоко в небе описывали круги два ворона – просто две птицы, но Йен бы не удивился, если бы это оказались Хугин с Мунином.
Осия откинул голову на скалу. Он стал бледнее, чем раньше, лицо покрывала корка засохшей грязи.
Йен передал флягу, и Осия – его длинные тонкие пальцы подрагивали – поднес ее к губам и стал пить. Похоже, вода пошла ему на пользу: дыхание выровнялось, и глаза теперь смотрели осмысленно.
– Ты как? – хрипло прокаркал Осия.
У Йена не нашлось сил пожать плечами.
Полдюжины стежков, прививка от столбняка, два бифштекса потолще, яблочный пирог, три-четыре денька в постельном режиме, и я буду как новенький.
– Несколько дней в постели, и со мной все будет в порядке, – с трудом произнес Йен.
Он не спросил, сколько им еще осталось, – не хотел знать.
– У нас нет на это времени, – сказал Осия. – Я ускорил ход событий, когда зажег… свет. Мы хорошо идем, но нас уже ждут или по крайней мере к нашему приходу успеют подготовиться.
На мгновение Осия закрыл глаза и откинулся на скалу за спиной. Дыхание его замедлилось, как и биение жилки на шее. Когда он открыл глаза, его взгляд был взглядом отдохнувшего человека.
– Так, теперь займемся тобой, – произнес он. Его голос звучал еще более невнятно, чем обычно, но уже не так слабо.
– А почему бы не проделать тот же трюк со мной? Я ничего против магии не имею.
Осия покачал головой:
– Это другое. Просто фокус маленького будды.
– Ты хотел сказать – «буддиста»?
– Не важно. – Осия уже рылся в рюкзаке. – Собираешь боль и неприятные ощущения в одном месте, а затем выталкиваешь их из тела наружу. Если хочешь, можешь называть это самогипнозом, но так я непосредственно черпаю из резервов организма.
– Научишь меня?
Осия кивнул:
– Конечно. Лет за десять.
– А если я буду стараться? – ухмыльнулся Йен.
– Тогда за двадцать. Или за пятьдесят. А, вот оно! – Осия извлек небольшой кожаный мешочек, затянутый шнурком, открыл его и достал нечто, напоминающее…
Скажем прямо, какашку.
– Что это такое?
Осия принюхался.
– Надо полагать, яблочная колбаска. Подарок от Фрейи. Их тут десятка два. – Он поискал вокруг, достал нож и отрезал маленький кусок. – Попробуй.
Да, это вам не куриный бульон Йену не хотелось яблочной колбасы, ему хотелось отдохнуть и полечиться.
– Осия…
– Ешь.
На вид это было совершенно несъедобно, но когда Йен осторожно принюхался, он ощутил запах яблочного пирога, испеченного Фрейей и только что вынутого из духовки. Можно было подумать, что оболочка наполнена горячей начинкой, яблоками, запеченными с сахаром и корицей, с нежной, как желе, остывающей корочкой сверху.
Йен откусил кусок и едва не проглотил язык. От аромата и кисловатого вкуса яблок, от сладости и корицы его рот наполнился слюной, а терпкий привкус заставлял одновременно глотать побыстрее и желать, чтобы наслаждение длилось вечно.
Йен откусил еще кусок, потом еще, а потом, открыв глаза, увидел, что Осия предлагает ему оставшуюся часть.
Йену случалось совершать великодушные поступки, но в жизни ему не приходилось делать ничего благороднее, нежели отказываться от остатка яблочной колбасы.
– Поешь сам, – сказал он.
Осия покачал головой и положил остаток в ладонь Йену.
– Мне не поможет.
– Не поможет?
В смысле – не понравится?…
Нет, постойте-ка…
У Йена больше ничего не болело. Это он раньше сидел, тяжело ссутулившись, чувствуя, как горят плечи, словно их прошили раскаленной проволокой, как ноют виски и болят исцарапанные кровоточащие пальцы…
А сейчас… Пальцы больше не кровоточили: ранки затянулись, причем так основательно, что когда Йен прикоснулся к длинной царапине грязным обломанным ногтем, он обнаружил, что порез уже не болит, а чешется, словно струп вот-вот отпадет.
Он закинул в рот остаток яблочной колбасы и долго ее жевал, прежде чем проглотить.
Затем поднялся на ноги безо всяких усилий и помог подняться Осии.
– Что еще мне следует знать? – Голос Йена уже не напоминал хриплое карканье. И чувствовал он себя сильнее обычного.
Осия улыбнулся.
– Много что. Оставим пока в покое тот факт, что сады Идунн растут в разных местах под присмотром кое-кого из Древнейших, а их плодами редко угощают посторонних. – Он склонил голову. – Я-то думал, ты более наблюдателен. Разве ты не заметил на следующее утро после того, как приволок меня к Харбарду, насколько быстро ты оправился?
Йен пожал плечами.
– На мне всегда заживает как на собаке… Ладно, это после – ты ведь говорил, что нам надо спешить. – Юноша посмотрел вверх. Футах в двадцати обзор закрывал нависший выступ. – Ну что, полезли?
– Лезть больше не надо.
– Что?
Пальцы Оси прикоснулись к камню, словно что-то нащупывая. Затем он нажал на поверхность камня, раздался щелчок, и в скале отворилась дверь в темноту.
– Нам сюда, – сказал Осия.
Йен последовал за ним в подземный ход, бросив лишь взгляд в небо. Оба ворона сделали вираж и полетели на юг, медленно поднимая и опуская огромные крылья.
Что ж, Харбард узнает обо всем, что с ними случилось до сих пор. Хотя, конечно, будущее важнее.
И Йену казалось, что ничего хорошего их не ждет.
У Йена всегда было плохо с ощущением направления, но он чувствовал, что к тому времени, как они с Осией, скорчившись, остановились в узкой трубе, они изрядно продвинулись в глубь горы. Входной туннель закончился Т-образным разветвлением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97