Лисенок поравнялся с ними. Они словно окаменели. Но вместо того, чтобы остановиться и заговорить, Лисенок прошел мимо. Домби отвел взгляд от неба и направил его на хвост удаляющегося приятеля.
Мертвая тишина. Никто не произнес ни звука. Наконец, Мокси не выдержал тягостного молчания и, топнув ногой, крикнул:
- Что же это такое?!
- Он ушел, - сказал Домби.
- Но почему? - недоумевал Мокси.
- Он словно и не заметил нас! - сказал Димби.
- Но почему?! Кто ему дал право пройти мимо друзей и даже не остановиться, - негодовал Мокси. - А, может, его друзья хотят ему что-то сказать!
- Ты прав, Мокси, но он ушел, - сказал Димби.
- Да, его нет, - подчеркнул Домби.
А Мокси вдруг заявил, что в сущности это даже хорошо. В таком случае не будет необходимости говорить ему в глаза обидные слова. Домби согласился с ним и добавил, что молчание лучше всего выражает презрение. Димби согласился с обоими, но добавил, что все же будет лучше, если тот вернется.
- Почему? - поинтересовался Домби.
- Потому что я хотел вылить всю свою злость на него, а теперь придется снова сердиться на вас. Ведь я презираю вас до глубины души - и тебя, Домби, и тебя, Мокси! Потому что вы создаете ему условия для того, чтобы мы тряслись от страха в каких-то заброшенных турбазах.
- Я ненавижу вас еще больше! - поспешил высказаться Мокси. - Когда я пасусь на полянке, вы ежедневно приходите и отвлекаете меня от такого приятного занятия, тогда как другие ослы в это время пасутся и получают удовольствие.
- Я должен сердиться на вас больше всего, - заявил Домби. - Потому что вы оставили меня одного в таком большом разрушенном доме.
- Ну, не такой уж он большой, - заметил Димби.
- Притом - сгоревший, - добавил Мокси.
Разговор этот длился часа три. Около полудня Димби поглядел на свои часы и только хотел было сказать, что уже поздно, как на тропинке снова показался Лисенок. Он приблизился к ним с кротким видом и прошел мимо, даже не замедлив шага. Мокси был настолько изумлен, что перестал щипать траву. Солнце жгло ему спину, и, хотя вблизи была приятная тень, Мокси продолжал стоять, словно врос в землю, пока не услышал голос Димби. Димби выразил свое глубокое удивление тем, что Лисенок прошел мимо них так. словно он проходил мимо кучи камней. А Домби высказал ту же мысль, но употребил вместе слов куча камней другое слово. Он сказал:
- Лисенок прошел мимо нас и не заметил, словно мы не его друзья и вообще люди, а какие-то килигариконди.
Так было раскрыто глубокое значение придуманного вчера слова.
Около часа говорили они о значении этого слова, но затем сменили тему и снова занялись Лисенком. Еще час обменивались они мнениями и взглядами относительно того, который даже не умеет пройти как полагается, мимо своих друзей, а
проходит так, словно находится рядом с какими-то килигариконди.
- До конца своей жизни видеть его не хочу! - закричал Мокси. - И даже если буду жить еще дольше, все равно не взгляну на него.
- А я, если у меня будут два ломтя хлеба, намазанные чем- то очень вкусным, а тот на глазах у меня будет умирать от голода, не дам ему ни крошки, - заключил Домби. - Пускай мучится от голода, потому что оставил меня одного в этой огромной пустой турбазе среди ночи… Я обижен и на вас обоих, Димби.
- За что, Домби?
- Да, я обижен и на тебя, и на Мокси, - ведь вы даже не поинтересовались, что происходило со мной вчера ночью после того, как вы оставили меня одного в этой огромной пустой турбазе.
- Запрещаю! - крикнул Мокси. - На этой полянке никто не имеет права говорить о том, что происходило вчера ночью!
- Да и турбаза эта не такая уж огромная, - все же напомнил Димби. "
- Кто хочет находиться здесь, должен молчать! - стоял на своем Мокси. - Запрещаю говорить и о том!
Наступило желанное молчанье. Все перебрались в тень, улеглись и сладко заснули. Проснулись они только через два часа, услышав шаги Лисенка. Он снова прошел мимо них, даже не взглянув, словно они вовсе и не были его друзьями или людьми, а были самыми обыкновенными килигариконди.
- Мне все же хотелось бы кое-что отметить, - заявил вдруг Димби, провожая взглядом удалявшийся хвост Лисенка.
- Что тебе хочется отметить? - спросил Домби, которого уже просто начала бить дрожь.
- Калигариконди не мы, а он.
- Что?! - взвизгнул Мокси, который тоже весь трясся.
- Что-то мне подсказывает, что то, что вот уже который раз проходит мимо нас, - вовсе никакой не Лисенок - он ведь не может так вести себя - а самый обыкновенный килигариконд. Но только…
- Что «но только»?
- Но только он принял обличье Лисенка.
Где-то неподалеку подала голос кукушка. Приятели примолкли и принялись считать. Она прокуковала двенадцать раз.
- Который теперь час? Погляди-ка, Димби! - попросил Мокси.
- Тридцать семь! - сказал Димби.
- А кукушка отбила двенадцать.
- Да ведь она постоянно обманывает, - сказал Димби, - Мои часы очень точные… Мокси, ты почему дрожишь?1
- Потому что опять начинаются таинственные дела, которые мне противны.
- Предлагаю идти, - сказал Домби.
- Ну?! - удивился Димби. - Ты в самом деле предлагаешь нам всем идти домой?
- А что нам тут делать? Мы пробыли здесь почти весь день.
- Запрещаю! - крикнул Мокси. - Никто не должен трогаться с места!
- Это почему же?
- Потому что он будет продолжать ходить здесь, и я не хочу оставаться один.
- Кто будет ходить?
- Тот.
И в ту же минуту на тропинке опять показался Лисенок. Он подошел к ним, остановился чуть ли не перед самым носом Мокси, постоял молча минут пять и, ничего не сказав, ушел.
Трое приятелей бросились наутек. Напрасно Домби призывал Димби и Мокси сбавить темп. Мокси остановился только, когда они достигли Сред небольшой полянки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27