Удар, треск. Мелькнули столбы запретки. Мы оказались за территорией старой биржи!
Приподнявшись на карачки, я добил остатки обоймы по будке. С КПП уже не стреляли, видимо, собровец плюнул на беглую машину и переключился на более насущные задачи.
Слава давил на газ. «Урал», подкидывая груз на колдобинах, мчался по лесной дороге. Я сменил обойму и сунул «Макаров» в карман.
– Как ты? – склонился я над Вадиком, держась за скамейку.
– Порядок, – пробормотал Гольдберг и улыбнулся бледными губами.
Глаз зацепился за странный предмет, перекатывающийся возле правого борта. Это был явно не кусок дюраля от погибшего вертолета, но его также закинуло сюда взрывом. Я дотянулся, взял в руки прилетевший ко мне артефакт. Он зачаровывал законченностью линий, в нем чувствовалась сила и хищная красота.
Это был Сучий нож.


* * *

Порядком отъехав от старой биржи, Слава остановился. Мы пересели в кабину. Вадик заметно воспрянул духом и уже не выглядел так бледно, как при побеге. Корефан, к моему облегчению, оказался невредим, а вот стекла пострадали изрядно. Боковые рассыпались в крошево, лобовое зияло пробоинами.
– Хорошо, я пригнуться успел, – хмыкнул Слава, кивнув на дыру напротив его головы. – Иначе б остались вы без шофера.
– Я вон его за баранку посажу, – осклабился Вадик, подражая Горбатому из «Места встречи».
Чем дальше мы оказывались от биржи, тем больше к нему возвращалось сил.
– Ага, – только и сказал Слава.
Понимая, что на убитой в хлам машине путь лежит до первого мента, мы ехали в Усть-Марью. Решение созрело после встречи с дохляком. Он вышел на дорогу, странно переступая тонкими, не гнущимися в коленях ногами. Казалось, его качало ветром. Одет он был в грязную нижнюю рубаху и кальсоны.
Чтобы не сбить бедолагу, Слава сбросил скорость.
– Дистрофик какой-то, – пробормотал Гольдберг.
– Зимогор, Зимогор – босяк, горюющий зимой, не имеющий заработка бродяга.

– высказался Слава. – Че за чудо?
Я положил на колено пистолет и снял с предохранителя.
Зимогор отступил к обочине, но все равно пришлось остановить машину, чтобы на него не наехать. Он подошел к кабине с моей стороны, явно намереваясь о чем-то спросить. Одичалый мужик был бородатым, волосы на голове свалялись колтунами. Лицо было высохшим, почти черным.
– Здорово, братва, – прохрипел зимогор, с ходу вычислив, что мы не менты, а вольные урки. – Я в лесу заплутал. Где лагпункт второй?
– Нет уже второго лагпункта, – припомнил я карту старого Гольдберга. – Закрыли давно, после смерти Сталина.
– Смерти? – Лицо зимогора слегка дрогнуло одеревенелыми мышцами. – Это что ж… крякнул Усатый?
– Было такое в пятьдесят третьем году, – невозмутимо ответил я, подняв ствол «Макарова» почти вровень с окном. Дернись этот чудной прохожий открыть дверь, мгновенно схлопотал бы пулю в голову. Я его боялся. Мир вокруг нас стремительно менялся и реагировать на его перемены следовало так же стремительно.
– В пятьдесят третьем?
– Какой сейчас год, по-твоему?
– Сорок восьмой.
– Как ты в лесу оказался, помнишь?
– В лесу-то?.. – дохляк с видимым усилием напряг память. – На больничке я был… Не, не помню, должно, занесло как-то… На работы, должно, вывели…
– Все понятно, – сказал я. – Слава, поехали.
Корефан без лишних слов переключил передачу, и странный бродяга остался позади.
– Че за наркоман примороженный? – спросил корефан.
– Он не наркоман, он просто мертвый, – после встречи с Лепяго я уже ни в чем не сомневался. – Знаете, господа, похоже, мы выпустили из пещеры очень нехорошую силу.
– Да я уже понял, бляха, – угрюмо буркнул Слава и сплюнул в окошко.
– Предлагаю ехать в Усть-Марью. Если этот зимогор действительно пришел оттуда, откуда я думаю, то есть отрылся с зэковского кладбища, в поселке сейчас полный Армагеддон и Апокалипсис. Они все туда пойдут, и ментам не поздоровится. А нам представляется возможность половить рыбку в мутной воде и, если сильно повезет, поймать шанс выбраться не пустыми. Сделаем как в прошлый раз, остановимся на окраине, Вадик будет охранять груз, а мы пойдем на разведку.
– Лады, – сказал афганец.
– Пистолет дай, – заартачился Вадик. – Чем я буду охранять?
– Крестом и молитвой, – я справедливо считал, что «Макаров» в поселке пригодится куда больше.
– Я атеист! – гордо ответил Гольдберг.
– Тогда посылай их чеканить шаг в направлении мужских гениталий и в выражениях не стесняйся. Нечисть мата сильно боится.
– Иди ты знаешь куда со своими советами!
– Вот, уже получается!
Усть-Марья встретила нас настороженной тишиной. Загнав машину в лес, мы со Славой вышли через задворки, с огородов частного сектора.
– Не слишком людно, – заметил я.
Действительно, поселок будто вымер. Вдалеке, наверное, за Примой, поднимались в небо столбы черного дыма. Там горели дома. Где-то в той же стороне простучала очередь. Потом еще. Работали уже два ствола. Автоматы молотили яростно, а потом вдруг смолкли. Мы стояли, прислушиваясь.
– Ладно, – выждав, Слава двинулся вперед. – Похряли. Ильюха, поглядывай в левую сторону, я буду правую держать.
Труп мы увидели, выйдя из проулка. Человек в окровавленном камуфляже приткнулся под забором, рука была неестественно заломлена за спину.
– Из местных, «прапорщик», я его знаю. – Слава успел перезнакомиться со всеми надзирателями, выделяемыми на работы в пещеру, а я и половины в лицо запомнить не смог.
Мы стояли над трупом, представляя, какую страшную и мучительную смерть принял этот бедняга.
– Руку сломали, – заметил я.
– Его грызли, похоже, – Слава пригляделся. – Точняк, грызли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110