Столь банальный ответ был совсем не в духе Эвдоры, но я продолжала свою скорбную повесть:
– Они совсем было собрались покончить с греховным сожительством, как снова поссорились. И яблоко раздора все то же: кому их поженить, раввину или священнику? Они немного порычали друг на друга, и Мамуля выгнала Папулю из дому. Но это еще не конец. Не прошло и двух часов, как в дом постучал полицейский, на буксире он тащил Папулю и миссис Таффер. Он застукал их, когда божьи одуванчики плавали нагишом…
– Считайте, Элли, что вам повезло. – Эвдора рассеянно оглядела комнату.
– Что?!
– Если у человека длинные волосы, он не кажется по-настоящему голым… Мужчины не ведают, что такое стыд, но сердце мое обливается кровью при мысли об этой несчастной женщине.
– А как же моя свекровь?
– Сочувствую ей, – как-то прохладно ответила Эвдора. – Я бы посоветовала вам, Элли, попросить Бена поговорить с отцом, а вы поговорите с миссис Таффер. Пусть они извинятся перед вашей свекровью за то, что вели себя неразумно. Раз уж она такая примерная христианка, ей придется простить их…
Совет прозвучал как мастерски продуманное наказание. Лицо Эвдоры было мрачнее тучи, и в этот момент кожаное кресло повернулось к нам, а из его глубин раздался укоризненный голос:
– Как грустно, когда Господа Бога превращают в пугало, чтобы стращать детей и несчастных старушек!
– Мама! – Эвдора подскочила, но тут же рухнула на диван. – То-то мне показалось, что здесь пахнет табаком, но я решила, что вы в саду…
– Конечно, милочка, ты ведь выгоняешь меня из дома, если я курю. – Из дымовой завесы, скрывавшей обитателя кресла от наших взоров, вынырнула рука с зажатым в пальцах окурком. – Понимаешь, начался дождь и мне пришлось перейти сюда.
– И подслушать наш разговор…
– Это, само собой, нехорошо, – клуб дыма взвился вверх, – но, как я всегда говорю, в грехе есть своя прелесть.
– Простите, Элли. – Эвдора совершенно растерялась.
– Что вы, ничего страшного, – выдавила я.
– Именно, Дора! «Господь создал новый день, радуйтесь ему!»
Дама нашарила новую сигарету и восстала из кресла, как Афродита из дымного моря. Ей оказалось за семьдесят, римский нос и полные щеки на ее лице спорили, кто краснее, а седины в волосах было не так уж и много.
– Я довожусь ей свекровью. Мачеха ее мужа. Меня зовуг Бриджет Шип, но все знакомые зовут меня запросто Бриди.
– Вспомнила! Миссис Маллой, моя домработница, говорила, что вы приехали погостить.
– Правда? А она сказала, что я варю самое вкусное в мире варенье?
– Нет, но охотно верю! – Я плотоядно покосилась на намазанный вареньем хлебец.
– Так и знала, что моя слава прогремит и здесь! – Миссис Шип ухватила сигаретную пачку. – Великое дело – сплетни. Того и гляди, все тут узнают, что на ночь я кладу вставную челюсть в виски, а в юности напугала епископа так, что он из трусов выпрыгнул, когда я рассказала ему анекдот про попа и хористку!
Не зная, что сказать, я взглянула на Эвдору. Ее гримаса больше подходила убийце-рецидивисту, чем духовному лицу.
Глава восьмая
Неужели это эпидемия?! А вдруг бедные женщины рискуют подхватить от меня или Эвдоры злокачественное свекровие даже в автобусе? Не желая никого заразить этой страшной напастью, я была рада оказаться единственной пассажиркой автобуса № 39, когда он притормозил у калитки дома викария.
Перед уходом я заглянула в справочник и нашла адрес Тафферов. Выходя из автобуса на Рыночной площади Читтертон-Феллс, я еще не знала, что скажу домочадцам миссис Таффер, но для себя решила, что проглянувшее солнышко – хороший знак. Автобус умчался в пелену грибного дождичка. Я бросила несколько монет в кепку очередного побирушки, горько подумав, что этот уличный оборванец умеет распевать, как канарейка, а бедный мистер Дик с душой трубадура не может связать двух нот и вынужден жить у меня над конюшней, верный служению искусству… Тут я вспомнила, что у Папули великолепный бас профундо, и мне живо представилось, как раскаявшийся грешник ночью прокрадывается к балкону Мамули и заводит серенаду…
Преисполнившись оптимизма, я свернула на Китти-стрит. Может, сразу с порога так и сказать Резвушке: руки прочь от моего свекра! Или попросить ее уговорить Папулю на коленях приползти к Магдалине? Или последовать совету Эвдоры и предложить Резвушке извиниться перед Мамулей?
Размышляя, я проскочила нужный дом. Пришлось вернуться, снова миновав череду одинаковых коттеджей, изрядно смахивавших на картонные макеты. Ага, вот и дом Тафферов. Я откинула щеколду калитки, осторожно обогнула ржавый трехколесный велосипед и проскакала по криво нарисованным «классикам». Дорожка привела к покосившемуся крыльцу с жестяным навесом. И тут почему-то меня охватил такой страх, что даже колени подогнулись.
Вряд ли Резвушка Таффер примет меня с распростертыми объятиями, особенно после памятного званого обеда. Дверной молоточек выпал из моей ослабевшей руки и гулко ударил в дверь. Из дома тут же донесся усталый голос:
– Ну что еще, мелочь ты пузатая?! – Э-э…
Рука неимоверной длины выстрелила из-за двери и, прежде чем я успела отскочить, сгребла меня за шиворот и втащила в дом.
– Господи помилуй! Простите, ради бога! – Хрупкая особа в полном смятении вытаращилась на меня. – Я-то решила, что это Барни, мой семилетний поганец. Он все утро носится туда-сюда!
Фриззи Таффер не нуждалась в представлении, я сразу поняла, что передо мной замученная мать семейства. Рыжие волосы буйными кудрями обрамляли ее лицо.
– Мое имя Элли Хаскелл… Если я не вовремя, загляну как-нибудь в другой раз.
– Ни в коем случае!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76