Кэтлин поймала взгляд этого великана. Тадеус Булл доставлял ей еду, а вместе с ней передал стеклянный пузырек, который лежал теперь в кармане ее фартука.
Несколько минут спустя Кромвель наливал белое сухое вино в два оловянных бокала. Пододвинув стул к кровати, он поставил их на стол. Кэтлин занесла руку, чтобы швырнуть эти чашки.
— Я не стал бы этого делать, миссис Хокинс, — сказал он. — Вам, возможно, необходимо будет выпить.
«Возможно», — подумала она, нащупывая пузырек, и опустила занесенную руку.
— Вы испытываете мое терпение, — продолжал Кромвель. — Не прошло и десяти дней, как похоронили мою дочь Бетти, и я плохо себя чувствую от всех этих поездок между Хэмптоном и Лондоном.
Отношение Кэтлин к лорду-протектору было окрашено ненавистью, но она все же заметила морщины, появившиеся возле рта, легкое дрожание голоса, когда он произносил имя дочери. «Итак, — неохотно отметила она, — у чудовища все-таки есть сердце».
— Примите соболезнования по случаю смерти вашей дочери, — произнесла она сквозь сжатые губы. — Но я не сочувствую вам из-за вашей болезни.
— А я и не прошу об этом, — проворчал он, глядя мимо нее. Глаза его смягчились. — Бог поможет, — пробормотал он больше для себя, чем для нее. — По крайней мере, у меня есть Лаура.
Кэтлин не проявила интереса к его бормотанию.
— А зачем вы здесь?
— Вас сегодня судили.
Его слова пробили брешь в ее самообладании.
— Судили? Меня? — гневно спросила она. — А что это за правосудие, которое судит человека в его отсутствие, не дав возможности защищаться.
— Такое же правосудие, которое вы демонстрировали англичанам, которых убивали, — бросил он в ответ. — Вас интересует результат?
Кэтлин попыталась устоять против желания выпить вина, но соблазн был слишком велик. Она схватила один из бокалов и глотнула, Кромвель сделал то же самое.
— Ну и что же?
— Высокий суд признал вас виновной в измене, совершении убийств, грабежах и исповедовании объявленной вне закона папистской веры.
Кэтлин сделала еще глоток. Мягкому испанскому вину не удалось смягчить ее заледеневшее сердце.
— Меня нельзя обвинить в нарушении ваших законов, потому что я не признаю, что Англия может управлять моей страной.
Он пожал плечами, и массивная цепь на груди сдвинулась.
— Совет постановляет, что вы должны быть повешены, выпотрошены и четвертованы.
Ужас охватил ее.
— Вы не можете причинить мне вред. Вы подписали соглашение, защищающее всех родственников Джона Весли Хокинса.
— Он нарушил обещанную мне верность! — взорвался Кромвель. — У меня нет больше по отношению к нему никаких обязательств.
— Верность, верность, верность! — закричала Кэтлин. — Я больше не понимаю этого слова. Верность кому: вам или Богу? И какому Богу: вашему или Богу Весли?
— К своей вине вы добавляете еще и богохульство, женщина!
Кэтлин непримиримо уставилась на лорда-протектора, с отвращением заметив луковицеобразные очертания его ярко-красного носа, с чувством страха увидев в его глазах вызывающую жестокость. Но мысли ее были далеко отсюда. В Ирландии. С Весли.
Ей следовало доверять ему. Она должна была поверить собственному сердцу, которое говорило ей, что он никогда и ни за что не предаст ее.
Во время долгого путешествия в Лондон она по кусочкам восстановила картину. Весли на самом деле не собирался отдавать лошадей Хаммерсмиту. Он с мужчинами планировал устроить засаду.
Им удалось бы это, если бы не вмешалась она и не была пленена.
«Весли, почему ты не сказал мне?»
Потому что она не доверяла ему. Слишком поздно она узнала правду. Слишком поздно она поняла, что любит его. Что любила его с того первого волшебного момента, когда сорвала белую розу и пожелала его.
Сейчас у их любви нет шанса расцвести. И это самая большая трагедия.
Она дотронулась рукой до заживающего кровоподтека ниже ключицы. Стрела Весли ударилась о нагрудник кирасы, надетой под тунику. Удар сбил ее с ног, но не принес серьезных повреждений.
Нет сомнений, что Весли поверил, что убил ее. Другая трагедия, которая тоже никогда не будет решена.
—…и совсем нет причин откладывать исполнение приговора, — продолжал Кромвель.
Кэтлин заставила вернуть свои мысли в настоящее.
— Когда? — с трудом спросила она.
— Завтра. — Он снова наполнил вином оба их бокала.
Пальцы Кэтлин проникли в складки грубой одежды, которая была на ней надета. Она нащупала пузырек и вспомнила слова Булла.
«Вам незачем выносить пытки, — прошептал он, и его большое грубоватое лицо осветилось сочувствием. — Избавьте себя от мучений при помощи средства доктора Бейта».
Булл велел растворить порошок в чашке жидкости. Один глоток избавит его от обязанности казнить женщину.
Ее душа испытала ужас от мысли, что нужно лишить себя жизни. Но жестокая альтернатива заставила принять решение.
Она упала на колени перед Кромвелем.
— Пожалуйста, ваше высочество, — умоляла она, хотя ей были противны слова, которые она произносила. — Умоляю вас, пощадите меня! — она прижала к губам край его накидки. — Ради Бога, пожалуйста! — она схватилась за величественную цепь, которая свисала с его плеч.
Он оттолкнул ее. Цепь расстегнулась и упала на пол.
— Глава ирландского клана начинает унижаться. Сядьте!
Она смиренно повиновалась, а Кромвель нагнулся за цепью.
Кэтлин воспользовалась этим, чтобы откупорить пузырек и высыпать содержимое в свой бокал с вином. Ее неуверенная рука дрогнула, и пузырек звякнул о край бокала. Кэтлин вздрогнула, уверенная, что он заметил, тем более что в то время, как он шарил рукой по полу, порошок бурно зашипел, затем гранулы растворились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117