Тело Госсейна здесь, в самом сердце Великой Империи? Здесь и охраняется всеми силами мощной языческой религии?
Кренг нарушил молчание.
– Время обедать, – сказал он. – Надеюсь, это касается всех нас. Энро не любит ждать.
Обед! Госсейн прикинул, что прошел час с тех пор, как Энро вызвал его для доклада. Достаточно долго для кризиса.
Но сам обед прошел в молчании.
Блюда уже убрали со стола, но диктатор продолжал сидеть, тем самым держа за столом остальных. Впервые он прямо посмотрел на Госсейна-Ашаргина. Взгляд был недружелюбен и холоден.
– Секох, – сказал он, не отводя глаз от Ашаргина.
– Да? – быстро ответил хранитель.
– Принесите детектор лжи. – Стальной взгляд уперся в переносицу Госсейна. – Принц требовал расследования, и я рад сделать ему одолжение.
Принимая во внимание обстоятельства, Энро выражался почти правильно. Но Госсейн изменил бы одно слово. Он ожидал расследования. И вот оно началось.
Когда датчики детектора лжи были прикреплены к Госсейну-Ашаргину, Энро поднялся. Он сделал знак остальным оставаться на своих местах и начал:
– Мы имеем очень любопытную ситуацию. Неделю назад я приказал доставить принца Ашаргина во дворец. Я был поражен его внешностью и действиями. – Его губы искривились. – Очевидно, он страдал от сильного чувства вины, которое, по-видимому, происходило от сознания, что его семья обманула надежды народа Великой Империи. Он был нервным, напряженным, робким, почти косноязычным. Это было жалкое зрелище. Более десяти лет он был в изоляции от межпланетных и местных событий.
Энро остановился. Его лицо было серьезным, глаза горели. Он продолжал тем же натянутым тоном.
– Но даже в это первое утро он продемонстрировал одну или две вспышки проницательности и понимания, что было нехарактерно для него. В течение недели, проведенной на линкоре адмирала Палеола, он вел себя так, как мы и ожидали, зная его прошлое. В течение последнего часа, проведенного на борту корабля, он снова радикально изменился и снова показал знание, которое было выше его возможностей. Среди прочего, он отправил послание на эсминец Y-381907…
Энро быстро повернулся к одному из секретарей и протянул руку.
– Послание, – приказал он. Ему немедленно вручили лист бумаги.
Госсейн слушал, пока Энро читал. Казалось, каждое слово ставилось ему. в вину. Диктатор, самый могущественный повелитель в галактике, отвлекся от множества своих дел, чтобы уделить внимание индивидууму, которого он собирался использовать как пешку в своей игре.
Предвидел или нет такой кризис невидимый игрок, перенесший сознание Гилберта Госсейна в мозг принца Ашаргина, не имело значения. Может, Госсейн и пешка, передвигаемая по чьей-то воле, но, даже будучи под присмотром, событиями он управлял, когда мог.
Энро заговорил снова мрачным голосом.
– Ни я, ни адмирал сразу не сообразили, какую миссию выполнял этот эсминец. Наконец, мы выяснили, что это за корабль. Кажется невероятным, чтобы принц Ашаргин мог когда-нибудь слышать о нем. Миссия эсминца сверхсекретна и сверхважна и, хотя я сейчас не скажу, в чем она заключается, я могу сообщить, что его послание не доставлено.
Госсейн не мог поверить в это.
– Робот-оператор при мне отправил его, – быстро сказал он.
Энро пожал плечами.
– Послание не было остановлено нами. Оно не было принято эсминцем. Мы не в состоянии связаться с эсминцем Y-381907 уже несколько дней, и я вынужден просить вас дать несколько прямых ответов. Эсминец был доставлен на Алерту линкором, и теперь потребуется больше месяца полета нового корабля, чтобы достигнуть этой планеты.
Госсейн получил две новости, переполнявшие его чувства. То, что в ближайший месяц с Алерты не будут прибывать предсказатели, было большой победой. Другой новостью была загадочная судьба эсминца.
– Но куда он мог деться? – спросил он.
Он подумал о Фолловере и напрягся. Через миг он отбросил наиболее страшные подозрения. Очевидно, Фолловер действительно не мог предсказывать события, которые имели отношения к Гилберту Госсейну. Однако, это касалось тех случаев, когда действовал его дополнительный мозг. Поэтому можно предположить, что сейчас он знает, где Гилберт Госсейн.
Именно здесь логическая цепь заканчивалась. По существу не было причин, чтобы Фолловер стал скрывать от Энро местоположение эсминца. Госсейн в упор посмотрел на Энро. Пришло время еще раз потрясти диктатора.
– А Фолловер не знает? – спросил он.
Энро уже приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но со скрежетом сжал зубы. Он уставился на Госсейна, ничего не понимая. Наконец, он сказал:
– Итак, вы знаете о Фолловере. Это интересно. Сейчас детектор лжи сообщит нам кое-что о том, что происходит в вашем сознании.
Он повернул выключатель.
За столом была тишина. Даже Кренг, который с отсутствующим видом ковырялся в тарелке, откинулся в кресле и положил вилку. Секох смотрел задумчиво. Патриция Харди наблюдала за своим братом, слабо скривив губы. Она заговорила первой.
– Энро, не будь так глупо мелодраматичен.
Тот повернулся к ней, его глаза сузились, лицо потемнело от гнева.
– Замолчи! – грубо сказал он. – Мне не нужны комментарии женщины, опозорившей своего брата.
Патриция пожала плечами, а Секох резко сказал:
– Ваше превосходительство, сдерживайтесь!
Энро повернулся к хранителю, и на миг выражение его лица стало таким злобным, что Госсейну показалось, что он ударит священника.
– Вы всегда интересовались ею, не так ли? – с усмешкой сказал он.
– Ваша сестра, – сказал священник, – является со-правительницей Горгзида и хранительницей Спящего Бога.
– Иногда, Секох, – сказал Энро, и усмешка стала шире, – создается впечатление, что Спящий Бог – это вы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70