— Хорошо, — ответила женщина, одетая в черную форму, кепку и галстук.
— Вы можете снять кепку, — сказала ей Скарпетта.
— Спасибо большое, — женщина с облегчением сняла кепку. — Не представляете, как я не люблю эту форму, но большинство пассажиров предпочитают, чтобы я выглядела, как подобает шоферу.
— Уж лучше не надо, — сказала Скарпетта.
Впереди появляется тюрьма, современная бетонная крепость, больше похожая на огромный плавучий корабль с рядом симметричных маленьких окошек. Двое рабочих на крыше что-то оживленно обсуждают. Вокруг здания разбит большой газон, по периметру тюрьму окружают толстые кольца колючей проволоки, они сверкают на солнце, словно полированное серебро. Охранники на постах то и дело осматривают территорию в бинокль.
— Брр, — содрогается шофер. — От этого места мне не по себе.
— Все будет нормально, — уверяет ее Скарпетта. — Они покажут вам, где припарковать машину, и вы подождете меня там. Не советую тут прогуливаться.
— А если мне понадобится в туалет? — беспокойно спрашивает шофер, останавливаясь у поста.
Началось. Это, наверное, самая опасная миссия, которую когда-либо брала на себя Скарпетта.
— Тогда, думаю, вам просто надо будет у кого-нибудь спросить, — отстраненно произносит она, опускает окно и передает охраннику свои водительские права, значок, бумажник с удостоверением личности и документами медэксперта.
Оставив работу в Ричмонде, она чувствовала себя так же ужасно, как и Марино. Скарпетта так и не вернула свой значок, и никто не подумал попросить его. Или никто не осмелился. Может, она и правда больше не главная, но Люси права — никто не может лишить Скарпетту природного дара, умения делать работу, которую она все еще любит. Скарпетта знает, что она хороший эксперт, даже если никогда в этом не признается.
— К кому? — спрашивает охранник, протягивая ей права и документы.
— К Жан-Батисту Шандонне, — отвечает Скарпетта, вздрогнув от звука его имени.
Кажется, будто охранник довольно небрежно относится к своим обязанностям, учитывая обстановку и ответственность, возложенную на него. Но его поведение и возраст говорят скорее о том, что он уже давно работает в тюремной системе и едва ли замечает атмосферу угрозы и опасности, неизбежно исходящую от мира, частью которого он становится каждый день, приходя на работу. Он заходит в будку и проверяет список.
— Мадам, — обращается он к шоферу, указывая на стеклянный фасад здания тюрьмы, — поезжайте вперед, вам скажут, где припарковать машину.
Развевающийся флаг Техаса словно провожает Скарпетту. Погода напоминает ей осень, небо кристально чистое, щебечут птицы. Природа живет своей жизнью, не зная зла.
91
Жизнь в тюрьме не меняется.
Приговоренные приходят и уходят, старые имена исчезают в безмолвии. Спустя несколько дней, а может, недель — Жан-Батист часто теряет счет времени — имена бывших заключенных забываются, их заменяют новые, прибывшие для ожидания смерти. Камера 30 — Жан-Батист. Камера 31 — справа от Жан-Батиста — Мотылек. Этого маньяка-некрофила так называют, потому что у него постоянно трясутся руки, словно он машет крыльями, и кожа у него серого цвета. Он любит спать на полу, просыпаясь, когда гасят свет, и его тюремная одежда всегда покрыта толстым слоем серой пыли, словно крылышки мотылька.
Жан-Батист бреет руки, длинные завитки волос медленно падают в раковину.
— Так, Волосатик, — в окошке появляются чьи-то глаза. — Твои пятнадцать минут почти истекли. Еще две минуты, и я забираю бритву.
— Certainment , — он намыливает другую руку дешевым мылом, осторожно выбривая пространство между пальцами.
Нелегко ему даются и пучки волос, торчащие из ушей, но кое-как он справляется и с ними.
— Время вышло.
Жан-Батист не спеша споласкивает бритву.
— Ты побрился, — Мотылек говорит так тихо, что другие редко его слышат.
— Oui, mon ami. Я выгляжу прекрасно.
Из-под двери выезжает ящик, и охранник отступает назад, подальше от бледных голых пальцев, возвращающих пластиковую бритву.
92
Мотылек сидит на полу и катает мяч так, чтобы тот ударился о стену и вернулся по той же траектории.
Он молчит, кажется таким слабым. Единственное удовольствие, которое он получал от убийств, это секс с мертвым телом. У мертвой плоти нет энергии, кровь теряет магнетические свойства. Жан-Батист использовал очень эффективный метод, когда убивал — женщина с тяжелой травмой головы могла прожить довольно долго, достаточно долго, чтобы Жан-Батист успел укусить и выпить ее жизнь, ее кровь, подпитывая свой магнетизм.
— Прекрасный денек, не так ли? — тихое замечание Мотылька осторожно проникает в камеру Жан-Батиста. Он единственный может услышать этот голос. — Облаков нет, позже может появиться некоторая облачность, но после полудня она уйдет на юг.
У Мотылька есть радио, он как одержимый постоянно слушает прогноз погоды.
— Вижу, у мисс Джитльмэн новая машина, симпатичный маленький «БМВ-роудстер», серебряного цвета.
В каждой камере есть маленькое отверстие с решеткой, оно выходит на улицу, и заключенные могут увидеть парковку перед главным входом в тюрьму. В одиночных камерах смотреть больше не на что, поэтому заключенные весь день таращатся в это окно. В каком-то смысле, это их маленькая месть охранникам, ведь работники тюрьмы не любят, когда заключенные узнают какие-то детали из их личной жизни. Теперь жертвой стала мисс Джитльмэн, молодая симпатичная сотрудница информационной службы — сообщение про ее новенький «БМВ» будет передаваться из уст в уста, пока не обойдет всю тюрьму.
Жан-Батист, наверное, единственный, кто редко смотрит в эту щель, называемую окном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114