Константин Михайлович Станюкович: «Отмена телесных наказаний»

Константин Михайлович Станюкович
Отмена телесных наказаний


«Морские рассказы» –


Zmiy
«К.М.Станюкович. Собрание сочинений в 10 томах. Том 1.»: Правда; Москва; 1977
Константин Михайлович СтанюковичОТМЕНА ТЕЛЕСНЫХ НАКАЗАНИЙ I То было на рейде Гонконга.В жаркое солнечное воскресенье, перед обедней, команда корвета была выстроена во фронт. Капитан корвета в мундире и орденах, веселый и довольный, подошел к фронту и, поздоровавшись с матросами, торжественно-радостным голосом поздравил их с царской милостью – с отменой телесных наказаний. И вслед за тем он прочитал среди глубокой тишины только что полученный из России приказ.Матросы прослушали чтение в напряженном внимании.– Надеюсь, ребята, вы оправдаете доверие государя императора и будете такими же молодцами, как и были! – проговорил, окончив чтение, командир, который еще до официального уничтожения телесных наказаний запретил их у себя на корвете.– Рады стараться, вашескобродие! – дружно гаркнули в ответ матросы, как один человек.Команда спустилась вниз к обедне. После обедни был благодарственный молебен.Несколько дней среди матросов шли оживленные толки. Нечего и говорить, что темой бесед был прочитанный капитаном приказ. Некоторые старики матросы относились к нему с недоверием. В самом деле, что-то уж очень диковинно было. Вдруг нельзя пороть!– Ты, Василей, понял, что вчерась читали? – спрашивал на другой день после обеда старый баковый матрос Григорий Шип своего приятеля Василия Архипова.– Не очень, чтобы понял… Быдто и невдомек… Болтают что-то пустое ребята.– Спина-то матросская ноне застрахована, вот оно что, братец ты мой!– Врешь! – отвечал Архипов и хотел было ложиться отдыхать.– То-то не вру… Уши-то у меня есть. Небось слышал, как капитан бумагу читал, что из Расеи запрет на линьки вышел… Шабаш, мол, брат. Стоп-машина!– Пустое! – опять возразил Архипов, старый пьяница матрос, прослуживший во флоте около двадцати лет и не допускавший даже мысли, что можно обойтись без линьков.– Экий ты Фома неверный… Ну у господ спроси…Архипов скептически улыбнулся и только рукой махнул.Однако немного погодя подошел к проходившему молодому мичману и спросил:– Правда, ваше благородие, что Гришка мелет, быдто нонече нельзя пороть?Молодой офицер стал добросовестно объяснять приказ, и старый матрос слушал его в безмолвном изумлении, видимо пораженный и сбитый с толку, но когда мичман дошел до штрафных, для которых телесное наказание отменено не было, – красное загорелое лицо Архипова снова приняло свое обычное выражение какого-то простодушного скептицизма не без оттенка лукавства.Он поблагодарил офицера и на вопрос того: «Понял ли?» – отвечал: «Вполне отлично понял, ваше благородие», – и, когда офицер отошел, заметил товарищу с тонкой усмешкой:– Не верь ты эфтому ничему, Гришка… Право, не верь…– Тебе, что ли, дураку, верить? – осердился Шип.– Дурак-то выходишь ты, а не я…– Это как же?– А так же! Пущай бумага вышла, а будет нужно выдрать, выдерут! – тоном глубокого убеждения говорил Архипов. – Теперче ты марса-фала вовремя не отдал или, примерно, сгрубил… Ну как тебя не выдрать как Сидорову козу? Или опять же, рассуди сам, умная голова, что с тобой делать, ежели ты пьян напился и пропил казенную вещь? Ведь не в Сибирь же… Разденут, да и всыплют…– Врешь… В «темную» посадят.– Какие еще выдумал «темные»? – насмешливо кинул Архипов.– Карцырь, значит, такой будет…– Карцырь?! – переспросил Архипов.– Да, брат… Вчерась старший офицер наказывал его ладить. И сказывал Плентий плотник: «Будет этто каморка в трюме темная и узенькая; не повернуться, говорит, в ей». Ты пьян напился или в другом проштрафился – и сиди там один на хлебе и воде… Это заместо порки…– Заместо порки?– Да.С усмешкой поглядел Архипов на товарища и с победоносным видом сказал:– А ежели двадцать матросов наказать надо? Тогда как с карцырем?Шип задумался.«В самом деле, как тогда?»– Говорю тебе, Гришка, не верь… Бумага бумагой, а выпороть надо – выпорют… Переведут в штрафные и исполосуют спину… Тогда ведь можно?..– Штрафных можно…– То-то оно и есть. А то еще карцыри выдумал. Нешто ребенки мы, што ли?.. Без линька, братец, никак невозможно.– А у нас на «конверте»… Небось капитан не приказал.– Не приказал! До первого случая…– Ну, это ты, Василий, врешь… У нас никого еще не пороли, а уж плаваем мы год…– Командир такой… чудной… Этакого я, признаться, отродясь не видывал… А другие… сам знаешь… Без эстого во флоте нельзя! Однако давай, братец, отдыхать!.. Что зря болтать… Нам все равно недолго околачиваться… Вернемся в Расею, в чистую уйдем!.. – проговорил Архипов, видимо не желая продолжать пустяковый, по его мнению, разговор.И оба они растянулись у орудия. II У шкафута собралась кучка молодых матросов «первогодков». Один из них, Макар Погорелов, бойкий малорослый блондин, смышленый, с живым лицом, тихим возбужденным голосом рассказывал:– И станут теперь, братцы, на цепь сажать… в самый трюм, значит, в темную… И приказ такой вышел: звать, мол, ее, темную-то, «Камчаткой»… Так прозвали на корвете матросы арест. (Прим. автора.)

И скуют этто цепьми ноги и руки, и сиди… не повернись… Там, братцы, ходу нет – тесно. А окромя сухаря и воды, ничего есть не дадут!.. А уж зато линьком ни боже ни! Никто не смеет!– И боцман не смеет? – спросил кто-то с сомнением в голосе.– Сказывают тебе, не смеет! – решительно отвечал Макар.– А как смеет?– Никак нельзя – потому бумага.– А ежели хватит?– Небось побоится…Боцман Никитич услыхал эти разговоры и пришел в негодование.
1 2 3