Обычно ночь проходила спокойно. Лишь иногда владельцы ферм с трусливым облегчением слышали в отдалении несколько автоматных очередей или звонил сосед, живший в десяти или двадцати километрах, и возбужденно сообщал:
— Нас только что обстреляли. Ждем солдат.
Всякий раз армия наносила удар без промедления решительно и умело. Но военными патрулями нельзя было заслонить все 800 миль границы с Мозамбиком. Долина Замбези напоминала проходной двор. Сотни террористов прятались на густо заросших холмах, волнами сбегавших от Маунт-Дарвина к Замбези. Выкурить их из убежищ не было никакой возможности, потому что вертолеты приберегали для срочной переброски войск. Послышался гул мотора. Джон Баргер посмотрел сквозь колючую проволоку. Может быть, ехали гости, которых он ждал? Он встал, обогнул новехонький темно-синий «Мерседес-350 СП», выписанный год назад. Теперь из-за мин он опасался ездить в нем и пользовался потрепанным «лендровером».
Рокот двигателя приблизился, но это оказался всего лишь армейский минный тральщик. Переваливаясь с боку на бок, он прополз мимо фермы. Он представлял собой шасси от грузовика, на котором были установлены две броневые плиты, сходившиеся внизу наподобие буквы V. Между плитами помещался десяток солдат. Когда тральщик наезжал на мину, взрывная волна отражалась броневыми щитами, так что последствия ограничивались за меной колеса или мотора... С удручающей размеренностью эти снаряды разъезжали с рассвета и до заката по всем проселочным дорогам, а затем благоразумно возвращались на свои полицейские участки, давая террористам возможность заложить новые мины, которые им приходилось взрывать на следующий день... Раздосадованный Баргер вернулся в дом. У него было превосходное хозяйство, одно из наилучших на северо-востоке страны — 20 000 гектаров плодородных земель, — созданное прадедом, явившимся в эти края прямиком из графства Саррей. Джон выращивал табак, кукурузу, мясной скот.
И вот теперь он опасался просто погулять по своим владениям. Обозленный фермер торчал безвылазно дома, деля время между баром и внутренним двором и накачиваясь пивом, скотчем и бренди. Махнув рукой на одежду, он слонялся по дому в одних потертых шортах с таким чувством, будто его посадили в концлагерь.
Джон подошел к бару, украшенному превосходной коллекцией винтовок, и взглянул на стоявшие на полке часы. Четыре. Пора было приниматься за скотч, но в баре не осталось ни одной бутылки виски.
— Лизбет! — крикнул он.
Он ждал, повалившись в кресло гостиной. Глаза у него налились кровью, он прерывисто дышал, ощущая во рту мерзкий вкус. Через полминуты показалась служанка, миловидная робкая девушка из племени матабеле. На ее голове во все стороны топорщились заплетенные «пальмочками» короткие косички. Дочь племенного вождя, она уже полгода служила у Баргера, получая 35 центов в час — плату сборщика хлопка.
Босоногая, одетая в ситцевое платье, она остановилась на пороге, не смея войти в застланную ворсистым ковром гостиную. Ночевала она в так называемом компаунде туземцев неподалеку от фермы. Баргер никому больше не доверял.
— Да, мистер? — едва слышно прошелестела горничная.
— Виски кончился, — буркнул фермер. — Поди принеси.
— Слушаюсь, мистер.
Она исчезла так же бесшумно, как возникла, и через несколько минут вернулась с бутылкой «Джи энд Би» и ведерком льда. Джон Баргер вырвал у нее из рук бутылку, кинул в бокал несколько кусочков льда и налил в него неразбавленного виски. Ледяная жидкость обожгла ему нёбо и разлилась по телу восхитительным теплом.
Видя, что хозяин не нуждается больше в ее услугах, Лизбет направилась к дверям. Торопясь покинуть гостиную, она шагнула сразу через три ступеньки — коридор находился выше гостиной, — изогнув спину над бедрами круче обычного.
Джону Баргеру показалось вдруг, что от виски в его чреслах вспыхнул огонь. Он поставил бокал и резко окликнул горничную.
Юная матабеле стала, как вкопанная, и оглянулась, не сходя с лестницы:
— Да, мистер?
— Поди ко мне.
Она не тронулась с места.
Джон Баргер грузно поднялся с кресла и направился к ней. Его голубые глаза точно подернулись блестящей пленкой. Лизбет стояла неподвижно, как импала, завороженная взглядом пантеры. Ощутив на спине дыхание хозяина, она задрожала. Фермер некоторое время смотрел на нее, потом каким-то чужим голосом приказал:
— Закрой дверь!
Лизбет повернула к нему испуганно-умоляющее лицо, но с места не тронулась:
— Мистер, у меня много дел на кухне...
В остекленевших от хмеля голубых глазах сверкнул гнев. Джон Баргер достал из кармана шортов две долларовые бумажки и сунул их в черную ладонь.
— В четверг купишь себе платье в Маунт-Дарвине. На четверг приходился ежемесячный выходной день служанки...
Она не сжала руку, и бумажки упали на пол.
Джон Баргер взбеленился:
— Черная рожа!
Отпустив горничную, он с маху захлопнул дверь, подскочил к письменному столу, где рядом с потрепанной толстой библией и шкатулкой, в которой он хранил свою наличность — более 5 000 долларов десятидолларовыми купюрами, — стоял ящичек от сигар с дырочками.
Лизбет сдавленно вскрикнула:
— Нет, не надо, мистер!
Она не сводила больших шоколадных глаз с ящичка, который Джон Баргер держал в правой руке. Злобно ухмыляясь, он приблизился к ней.
— Раньше надо было думать! — буркнул он.
Загораживая служанке дорогу к двери, он приподнял левой рукой крышку ящика и сунул туда правую руку. Лизбет пронзительно вскрикнула и попятилась к стене, широко разинув рот.
Джон Баргер извлек из ящичка, схватив ее двумя пальцами позади головы, большую разноцветную ящерицу сантиметров двадцати в длину, — обыкновенного хамелеона, тварь вполне безобидную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60