В предисловии ко второму тому Б.Ф.Шишмарев перечисляет курсы, прочитанные А.Н.Веселовским в университете, пред
предыстория семиотики в России 10
варяя это перечисление словами: "в громадной глыбе Поэтики сюжетов угадываешь больше того, что в ней успела высечь рука мастера" (Шитмарев В.Ф. Предисловие // Веселовский А.Н. Собрание сочинений: Том второй. Вып.1. Поэтика. Поэтика сюжетов (1897-1906). СПб., 1913. С.5).
Курсы эти таковы:
1897/1898 -- "Историческая поэтика (история сюжетов)";
1898/1899 -- "Историческая поэтика (история сюжетов, их развитие и условия чередования в поэтической идеализации)";
1899/1900 -- "История поэтических сюжетов; разбор мифологической, антропологической, этнологической теорий и гипотезы заимствований. УСЛОВИ хронологического чередования сюжетов";
1900/1901 -- "Романы бретонского цикла, вопрос об их происхождении и развитии";
1901/1902 -- "Эпоха немецкого романтизма. Общественные и литературные идеи немецкого романтизма";
1902/1903 -- "Эпоха немецкого романтизма. Поэтика сюжетов".
Движение мысли А.Н.Веселовского шло в поиске повторяющихся элементов, и это повторение он впервые находит в эпитетах, с современной точки зрения вроде бы наименее повторяющемся материале. А.Н.Веселовский, напротив, подчеркивает постоянство эпитета при определенных словах. Например: море "синее", леса "дремучие", поля "чистые", ветры "буйные" и т.п. То есть найденные эпитеты постепенно из единицы синтаксической становятся лексически обусловленными. Соответственно степень свободы, свойственная единице синтаксической, сменяется на степень несвободы, свойственной единице лексического уровня. "Из ряда эпитетов, характеризующих предмет, -- пишет А.Н.Веселовский, -- один какой-нибудь выделялся как показательный для него, хотя бы другие были не менее показательны, и поэтический стиль долго шел в колеях этой условности, вроде "белой" лебеди и "синих" волн океана" (.Веселовский А.Н. Собрание сочинений. Том первый Поэтика (1870-1899). СПб., 1913. С.454).
Смена эпохи приводит к постепенной смене символизаций. "Когда в поэтическом стиле отложились таким образом известные кадры, ячейки мысли, ряды образов и мотивов, которым привыкли подсказывать символическое содержание,
теоретический компонент 11
другие образы и мотивы могли находить себе место рядом со старыми, отвечая тем же требованиям суггестивности, упрочиваясь в поэтическом языке, либо водворяясь ненадолго под влиянием вкуса и моды. Они вторгались из бытовых и обрядовых переживаний, из чужой песни, народной или художественной, наносились литературными влияниями, новыми культурными течениями, определявшими, вместе с содержанием мысли, и характер ее образности" (Там же. С.455). Далее А.Н.Веселовский отмечает, что с приходом христианства яркие эпитеты сменяются на полутона.
В целом А.Н.Веселовский выделяет эти существенные для общения элементы, отмечая, что "поэтические формулы -- это нервные узлы, прикосновение к которым будит в нас ряды определенных образов, в одном более, в другом менее, по мере нашего развития, опыта и способности умножать и сочетать вызванные образом ассоциации" (Там же. С.475).
Выделение поэтического языка, свойственное последователям А.Н.Веселовского в школе ОПОЯЗа, заложено тоже здесь, на этих страницах. Он писал: "Язык прозы послужит для меня лишь противовесом поэтического, сравнение -- ближайшему выделению второго. В стиле прозы нет, стало быть, тех особенностей, образов, оборотов, созвучий и эпитетов, которые являются результатом последовательного применения ритма, вызывавшего отклики, и содержательного совпадения, создававшего в речи новые элементы образности, поднявшего значение древних и развившего в тех же целях живописный эпитет. Речь, не рифмованная последовательно в очередной смене падений и повышений, не могла создать этих стилистических особенностей. Такова речь прозы" (Там же. С.477).
Следующий этап движения мысли исследователя состоит в выделении повторяющихся формул. Его аргументация заключается в том, что личность на этом этапе еще не выделена из коллектива, ее эмоциональность коллективна: "Слагаются refrains, коротенькие формулы, выражающие общие, простейшие схемы простейших аффектов, нередко в построении параллелизма, в котором движения чувства выясняются бессознательным уравнением с каким-нибудь сходным актом внешнего мира" (Там же. С.327).
Первые процессы выделения индивидуального А.Н.Веселовский прослеживает на примере греческой лирики. И здесь вновь мы видим, что индивидуализация как бы коллективна.
предыстория семиотики в России 12
"Выход из старого порядка вещей предполагает его критику, комплекс убеждений и требований, во имя которых и совершается переворот; они ложатся в основу сословно-аристократической этики. Эта этика обязывает всех; оттого аристократ типичен, процесс индивидуализации совершился в нем в формах сословности. Он знатен по рождению, по состоянию и занятиям, блюдет заветы отцов, горделиво сторонясь черни; не вырасти розе из луковицы, свободному человеку не родиться от рабыни, говорит Теогнис. А между тем завоеванное, не обеспеченное давностью положение надо было упрочить, и это создавало ряд требований, подсказанных жизнью и отложившихся в правила сословной нравственности, которыми греческая аристократия отвечала в свои лучшие годы: жить не для себя, а для целого, для общины, гнушаться стяжаний, не стремиться к наживе и т.п." (Там же. С.333). Здесь мы видим интересные наблюдения по семиотизации поведения, которые затем развились в работы Г.О.Винокура о биографии и Ю.М.Лотмана о декабристах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128